Недавно умерла моя знакомая – Валентина, молодая женщина, мама двух девочек тринадцати и семи лет. Я не была на похоронах у Валентины, мы не были близки, и ее муж вообще не хотел, чтобы кто-то приезжал на похороны. Он не хотел сочувствия, он хотел покоя. И еще хотел, чтобы его дочки последний раз увидели маму в спокойной обстановке. Валентина не смогла попрощаться с детьми. Два месяца назад их забрали дальние родственники из Закарпатской области. Находиться в доме с кричащей от боли мамой девочкам было страшно. «Я боюсь, что они запомнят ее такой, - говорит муж Валентины Сергей. – Воющей, потной, мечущейся в постели и не обращающей на них никакого внимания. Я сам боюсь помнить ее такой».
Валентина знала, что умирает, и, по словам Сергея, смогла принять это. После того как приезжала онкобригада и делала укол морфина (а в село она приезжала даже не каждый день, что уж говорить о положенных шести уколах в сутки), Валентина рассказывала мужу, как воспитывать детей, что им купить, что подарить на дни рождения, и просила сразу после ее смерти заняться поисками женщины, которая придет к ним в дом и полюбит ее девочек. Но ответа чаще всего уже не слышала – засыпала и спала все четыре часа, пока продолжалось действие обезболивающего. «Я только тогда мог смотреть на нее», – говорит Сергей.
Валентина умерла одна. Сергей был на работе, а когда вернулся, его оглушила тишина: Валя не стонала и не кричала, значит, отмучилась…
Почему последние месяцы, недели, дни жизни Валентины должны были быть такими страшными? Ведь при современных методиках обезболивания она могла бы уйти совсем по-другому. Да, она бы все равно умерла, но перед этим могла бы поговорить со своими девочками, сказать им все самое важное, улыбнуться, погладить любимые головки. Почему эта семья была лишена такой малости?
Сотни людей в Кировоградской области переживают такие же муки ежедневно. Родители умирают, стараясь скрыть от детей, насколько им на самом деле больно. Пожилые женщины сидят у постелей умирающих мужей и кричат от бессилия, потому что все, что они могут сделать, – это держать за руку. По закону, каждый паллиативный пациент имеет право на адекватное обезболивание. На практике же таблетированный морфин в Кировоградской области продается только в одной аптеке в областном центре, а чтобы получить «красный рецепт», родственники больного должны пройти девять кругов ада в районной поликлинике (как не заподозрить близких умирающего в торговле наркотиками?). Да и рецепт врачи чаще всего выписывают на мизерные дозы – 10-20 таблеток, притом, что для постоянного обезболивания больному нужно как минимум шесть таблеток в день. С инъекциями, которые делают онкобригады, немного проще. Но их у нас катастрофически не хватает! В Кировограде и райцентрах бригады приезжают к больному максимум дважды в день, а в отдаленные села могут вообще не ездить: бензина нет, дорог нет и т.п. Да и обезболивание – не единственная проблема семей, где есть такие больные. Валентина не вставала с постели больше двух месяцев. Каждый день, придя с работы, Сергей менял памперсы, стирал, вываривал, поил, готовил и уговаривал поесть, обтирал мокрой губкой и старался любить. Один, без чьей-либо помощи: в селе сиделку не наймешь, да и не за что, все деньги расходавались на обезболивающие, на которые удавалось получить рецепт, – не морфин, но хоть что-то…
На одном из многочисленных форумов по паллиативной помощи, проведение которых инициируют обычно врачи-онкологи и общественные организации, мы услышали потрясающую фразу от чиновника: в управление здравоохранения, мол, не поступило еще ни одной жалобы по поводу недостаточного обезболивания. Да что вы? Люди, умирающие от боли, вам не пишут? Но это на самом деле не повод для сарказма, а серьезная проблема. Пока люди не нуждаются в адекватном обезболивании сами, они не видят проблемы в его отсутствии. А когда беда приходит, то и самому больному, и его родственникам просто не до того, чтобы писать жалобы, ходить на митинги и т.п. <...>
Только вдумайтесь: ежемесячно в нашей области от рака умирает до двухсот человек! В прошлом году еще 100 человек умерли от СПИДа, 200 – от туберкулеза. Спасти их было нельзя, но облегчить им переход через Стикс, сделать так, чтобы они чувствовали себя людьми до последнего вздоха, можно. <...>
А родственников таких больных хочется попросить: пишите, звоните, требуйте. По закону, смертельно больной имеет право на качественное обезболивание. Если не помогают максимальные дозы ненаркотических обезболивающих, то на слабые опиоиды (трамадол), если не помогает трамадол, то на морфин. В соответствии с прошлогодним Постановлением Кабмина № 333, врач может выписывать такое количество таблетированного морфия, которое необходимо больному на пятнадцать дней (для приема шесть-восемь раз в день). И терапевт не только имеет право, он обязан выписать вам его! Давайте все вместе требовать качественного обезболивания и создания в нашей области хосписа. Ведь, к сожалению, никто из нас от этого не застрахован, а когда сталкиваешься с такой бедой, то бить в колокола и писать в управление здравоохранения уже нет времени…
Ольга Степанова, «УЦ»
http://legalizeclub.org/publ/polemika/9508-olga-stepanova-ukraina-centr-vy-slyshali-kak-lyudi-voyut-ot-boli.html
