Я стоял на коленях, перегнувшись через ограждение и заворожено смотрел вниз. Пространство (где-то метр на двадцать) между двумя корпусами многоэтажек было заложено кирпичом со стороны заднего и дворового фасадов. Свет скользил по стенам дыры (как мы её благоговейно называли), постепенно ослабевая, и не достигал дна. Это создавало ощущение бездны, это возбуждало во мне чувство страха и интереса.
- Если туда упасть, то уже никто никогда тебя не найдет, - сказал я Ламе.
- Да, это уж точно…
- И теперь мы знаем куда деть труп. Если что.
Лама отпустил смешок:
- Чувак, походу там уже не один труп лежит.
Он немного помолчал и добавил:
- Может быть там и сейчас кто-то лежит… ещё живой.
Я смотрел в дыру, пытаясь что-то различить на дне. Под поверхностью мрака угадывалось скрытое, невидимое глазу движение.
Неудержавшись, я крикнул:
- Эй, есть там кто?!
Я задержал дыхание и начал вслушиваться. Я посмотрел на Ламу, он тоже замер в напряженном ожидании.
Минуту спустя Лама нарушил молчание:
- А прикинь сейчас кто-то бы ответил.
Лама сделал свой голос глухим, жалобным и продолжил:
- Да… помогите… мне очень больно…
- И что бы ты сделал? - спросил я у него.
- Я бы убежал домой, сутки не выходил бы из квартиры, а потом переехал бы отсюда.
- Блять, ну ты даешь ваще, хотя бы скинул чуваку боджик с кетом, чтобы облегчить ему боль.
- Да, можно было бы.
Я подумал о том как бегу за веревкой что бы помочь чуваку, который лежит на дне этой ямы и всё-такое, о том, какой-же Лама мудак, потом подумал что я тоже мудак, и что Лама действительно мог сильно испугаться.
Я плюнул в дыру и наблюдал, как летит вниз слюна, пытаясь словить момент, в который она скроется из виду и время после этого момента, когда я услышу шлепок от падения. Я увидел как слюна исчезла в темноте, но звука падения так и не услышал. Я плюнул ещё раз.
Я посмотрел на Ламу, его лицо выглядело мрачным и напуганным. Мне захотелось его приободрить и я сказал:
- Не, наверное он бы сказал, - *придав голосу игриво-побуждающую интонацию персонажа телепередачи для детей*, - Да! Здесь прикольно! Прыгайте ко мне!
Ламыч заржал. А я продолжил:
- И это оказался бы вход в Страну Чудес.
Лама хмыкнул и спросил:
- И что ты бы прыгнул?
- Да, взял бы у Кати её плюшевого мишку. И с ним в обнимку прынул бы вниз. Потому что в Стране Чудес все игрушки оживают и было бы обидно попасть туда без такого спутника.
Мы ещё немного потусили на крыше, а затем вернулись в квартиру. В жаркой квартире мы долго ждали, а потом пришло время и я ёбнул по мышце 5-meo-mipt’ом, Лама, Курмик, Женя и Катя припили. Лама дал мне
велосипед. Я положил марку в зиплок, зиплок в пластиковую коробку из-под масла, в которой уже лежал прибитый косяк, а коробку кинул в рюкзак.
Когда мы, наконец, вышли на улицу была глубокая ночь и шел ливень.
Выходя из парадной, мы увидели машину «Беркута» (украшкинский аналог ОМОН).
- О, это за нами, походу, - вяло пошутил Лама.
- Да уж блять, - занервничала Катя.
Машина отъезжала. Мы повернули к другому выходу во двор и пошли в противоположную сторону. Когда мы подошли к дороге, то опять увидели эту машину, она проехала перед нами.
- Блять, это точно за нами, - сказал я.
Машина быстро остановилась и сдала назад. Из машины выскочило два мусора в брониках с калашами. Они что-то спизданули вместо того чтобы представиться и просили нас про наличие чего-то запрещенного. Паника началась с мысли: «Ну всё - пизда, допрыгался», и на ней же закончилась. Спасибо Випассане.
Мусора подошли к нам и начали ощупывать наши карманы, прося доставать всё непонятное. Когда наступила моя очередь, меня попросили вытащить руки из карманов и показать. Я вытащил руку из кармана и оттуда случайно выпал камень, который я подобрал хуй знает где, хуй знает когда. Мусор сразу оживился и начал светить на газон.
- Что ты сбросил, что ты сбросил?
Я присел, поднял камень и показал его мусору.
- Это камень.
- Зачем ты его сбросил?
- Он случайно выпал, когда я руку из кармана доставал.
- Ааа…
Мы стоим под проливным дождем, нас обыскивают беркута, у меня в рюкзаке стафф, а Лама какого-то хуя взял с собой свою «финку» (короткий на два пальца нож).
Понимая, что мне энивэй пизда, я спросил:
- А что вообще происходит? Вы вообще имеете право нас так обыскивать?
Мусор глянул исподлобья и, продолжая гладить мои карманы, ответил:
- Ребята, не мешайте нам делать свою работу и у вас не будет проблем.
Второй мусор прояснил:
- На районе произошло ограбление, отжали телефон.
Мусор, который «осматривал меня», попросил меня отойти в сторону и принялся за Курмика. Я отошел и поставил рюкзак на землю, потом решил достать зонт, который лежал на самом дне и задно скинуть стафф. Я немного похоботился, но, как всегда когда я упоротый, найти что-либо в переполненном рюкзаке вот так сразу я не смог. Пока я ковырялся в рюкзаке, беркута закончили ощупывание извинились, сказали Ламе что у него могут быть траблы из-за ножичка и уебали нахуй.
Облегчение. Всё моё существо превратилось в улыбку ликования.
Узкими переулками мы пробирались к морю. Асфальт пил теплый летний дождь. Мы промокли до нитки. Я чувствовал себя супер-сухим и супер-мокрым одновременно. Мне было и жарко и холодно. Я чувствовал себя размокшим и разбухшим аки хлеб. Фонари светили теплым желтым светом, а мы, неприкаянные, шли по дороге зиг-загом. По пути нам на встречу вышли знакомые, укуренные и сухие они поржали над нами из-под своих зонтиков.
Когда мы пришли на море, дождь закончился. Стало сыро и холодно. В клубах на полной громкости играл диско-блатняк. Я спустился по лестнице увешенной яркими неоновыми лампами, она вела к пляжу/клубу, который сейчас был закрыт. В темноте она выглядела как глубоководная рыба, которая приманивает жертв светящимся фонариком, торчащим перед её зубастой пастью. Спускаясь, я всё ждал, что из ниоткуда начнут выпрыгивать агакающие мусора.
На море я закинул в рот марку и покурил травы. До этого я всё думал о том, что меня не расперло так сильно, как я бы этого хотел. После этого я подумал о том, что торчек бывает в двух состояниях – «слабо прёт» и «Боже когда меня наконец отпустит?». В тот момент, наблюдая как быстро морфится пляж, скачут волны моря, я подумал: «Суп, а не загнался ли ты? А вдруг мипт нельзя принимать с элосдэ? А вдруг это даже не элосдэ? Кажется ты переборщил. На этот раз тебе внатуре пиздец». Я нащупал марку языком и переместил ей с нижнего нёба под верхнее.
Через минут десять мы начали собираться и пошли домой. По дороге домой, запиздевшись, я проебал марку – она вылетела изо рта и упала в лужу. Я остановился, достал фонарик и начал светить в лужу. Лама сказал мне, что я долбоеб по всем статьям и мы продолжили путь.
Дома мы попили чай и полезли на крышу. Курмик и Женя тоже пошли с нами. Они хотели посмотреть на дыру, о который мы с Ламой так вдохновенно рассказывали.
Спускаясь с крыши мы встретили пьяную ебабельную бабу, лет так под 30. Она сидела прям у входа на крышу и когда увидела нас начала прогронять какую-то хуйню про суицид. Я увидел кровь у неё на руке, и спросил что это за хуйня. Она сказала что порезала палец, открывая пиво. У неё был масковский говор. Доставая из сумки мокрые салфетки она уронила их на пролет ниже. Спускаясь я подобрал их и забрал себе, со словами «Это - Одесса, детка». Ламыч заржал. В квартире Лама, узнав что баба показалась мне симпотичной, начал пихать мне гандоны, а я начал застенчиво отнекиваться, мол мне нужно сначала человека узнать, поговорить, что я не могу вот так взять и выебать, мол это не по мне.
Укутавшись в два пледа, мы с Ламой вернулись на крышу. Уже начало светать, небо, луна, город и облака над ним – всё было очень красивым.
На крыше мы немного послушали как бабу с порезанным пальцом ебут на балконе, а потом улеглись и втыкали в небо. Давно я не испытывал такой заебись.
Я смотрел на облака и они принимали такие разные, такие огромные, такие величественные формы. Я подумал: «Интересно что увидит в облаках чувак, который упоролся элсом и миптом», после этой мысли все образы видимые в облаках обрели ярко-выраженный сексуальный характер: все превратилось в бесконечно пошло-пухлые извивающе-стонущие фрикции. Я заржал.
- Знаешь, Лама, нужно перестать торчать и банчить. Вселенная сигнализирует об этом.
- Ты про беркутов?
- Да. Сегодня я понял, что мой мир очень маленький и хрупкий. И в любой момент его могут сломать.
- Да и лишить тебя всех удовольствий.
- Да, как-то похуй на удовольствия. Я не хочу в тюрьму.
- Супчик, ведь не обязательно тебя посадят в тюрьму. Может просто бабла с тебя выкачают… Например как-то моего знакомого за грамм шишек на 6 штук бачей развели. Он только рейса вернулся – всё что заработал отдал, ещё у бати одалживал…
- Хм, тогда это будет даже хорошо для меня. В том смысле, что если меня въебут мусора я смогу достать такую сумму за короткий срок, то они тем самым раскроют мой потенциал.
- Ага блять…
Мы встретили рассвет.
- Смотри какое красивое солнце. Красное, яркое, горячее, - сказал я Ламе.
- Да, чувак.
- И ведь это только нам кажется, что оно так медленно встает, а на самом деле оно с неебичской скоростью движется в космосе и горит.
- Нет, Супан, оно нихуя не движется. Оно стоит на месте, а вот мы – да. Мы летим вокруг него с неебической скоростью.
Я ощутил себя невероятно вдохновленным от этой мысли. И действительно. Мы несёмся в открытом космосе с неебической скростью навстречу неизвестности.
Ахуенно.
Я стоял на коленях, перегнувшись через ограждение и заворожено смотрел вниз. Пространство (где-то метр на двадцать) между двумя корпусами многоэтажек было заложено кирпичом со стороны заднего и дворового фасадов. Свет скользил по стенам дыры (как мы её благоговейно называли), постепенно ослабевая, и не достигал дна. Это создавало ощущение бездны, это возбуждало во мне чувство страха и интереса.
- Если туда упасть, то уже никто никогда тебя не найдет, - сказал я Ламе.
- Да, это уж точно…
- И теперь мы знаем куда деть труп. Если что.
Лама отпустил смешок:
- Чувак, походу там уже не один труп лежит.
Он немного помолчал и добавил:
- Может быть там и сейчас кто-то лежит… ещё живой.
Я смотрел в дыру, пытаясь что-то различить на дне. Под поверхностью мрака угадывалось скрытое, невидимое глазу движение.
Неудержавшись, я крикнул:
- Эй, есть там кто?!
Я задержал дыхание и начал вслушиваться. Я посмотрел на Ламу, он тоже замер в напряженном ожидании.
Минуту спустя Лама нарушил молчание:
- А прикинь сейчас кто-то бы ответил.
Лама сделал свой голос глухим, жалобным и продолжил:
- Да… помогите… мне очень больно…
- И что бы ты сделал? - спросил я у него.
- Я бы убежал домой, сутки не выходил бы из квартиры, а потом переехал бы отсюда.
- Блять, ну ты даешь ваще, хотя бы скинул чуваку боджик с кетом, чтобы облегчить ему боль.
- Да, можно было бы.
Я подумал о том как бегу за веревкой что бы помочь чуваку, который лежит на дне этой ямы и всё-такое, о том, какой-же Лама мудак, потом подумал что я тоже мудак, и что Лама действительно мог сильно испугаться.
Я плюнул в дыру и наблюдал, как летит вниз слюна, пытаясь словить момент, в который она скроется из виду и время после этого момента, когда я услышу шлепок от падения. Я увидел как слюна исчезла в темноте, но звука падения так и не услышал. Я плюнул ещё раз.
Я посмотрел на Ламу, его лицо выглядело мрачным и напуганным. Мне захотелось его приободрить и я сказал:
- Не, наверное он бы сказал, - *придав голосу игриво-побуждающую интонацию персонажа телепередачи для детей*, - Да! Здесь прикольно! Прыгайте ко мне!
Ламыч заржал. А я продолжил:
- И это оказался бы вход в Страну Чудес.
Лама хмыкнул и спросил:
- И что ты бы прыгнул?
- Да, взял бы у Кати её плюшевого мишку. И с ним в обнимку прынул бы вниз. Потому что в Стране Чудес все игрушки оживают и было бы обидно попасть туда без такого спутника.
Мы ещё немного потусили на крыше, а затем вернулись в квартиру. В жаркой квартире мы долго ждали, а потом пришло время и я ёбнул по мышце 5-meo-mipt’ом, Лама, Курмик, Женя и Катя припили. Лама дал мне [url=http://www.peremeny.ru/books/osminog/wp-content/uploads/2010/04/lsd_blotter_hofmann3.jpg]велосипед.[/url] Я положил марку в зиплок, зиплок в пластиковую коробку из-под масла, в которой уже лежал прибитый косяк, а коробку кинул в рюкзак.
Когда мы, наконец, вышли на улицу была глубокая ночь и шел ливень.
Выходя из парадной, мы увидели машину «Беркута» (украшкинский аналог ОМОН).
- О, это за нами, походу, - вяло пошутил Лама.
- Да уж блять, - занервничала Катя.
Машина отъезжала. Мы повернули к другому выходу во двор и пошли в противоположную сторону. Когда мы подошли к дороге, то опять увидели эту машину, она проехала перед нами.
- Блять, это точно за нами, - сказал я.
Машина быстро остановилась и сдала назад. Из машины выскочило два мусора в брониках с калашами. Они что-то спизданули вместо того чтобы представиться и просили нас про наличие чего-то запрещенного. Паника началась с мысли: «Ну всё - пизда, допрыгался», и на ней же закончилась. Спасибо Випассане.
Мусора подошли к нам и начали ощупывать наши карманы, прося доставать всё непонятное. Когда наступила моя очередь, меня попросили вытащить руки из карманов и показать. Я вытащил руку из кармана и оттуда случайно выпал камень, который я подобрал хуй знает где, хуй знает когда. Мусор сразу оживился и начал светить на газон.
- Что ты сбросил, что ты сбросил?
Я присел, поднял камень и показал его мусору.
- Это камень.
- Зачем ты его сбросил?
- Он случайно выпал, когда я руку из кармана доставал.
- Ааа…
Мы стоим под проливным дождем, нас обыскивают беркута, у меня в рюкзаке стафф, а Лама какого-то хуя взял с собой свою «финку» (короткий на два пальца нож).
Понимая, что мне энивэй пизда, я спросил:
- А что вообще происходит? Вы вообще имеете право нас так обыскивать?
Мусор глянул исподлобья и, продолжая гладить мои карманы, ответил:
- Ребята, не мешайте нам делать свою работу и у вас не будет проблем.
Второй мусор прояснил:
- На районе произошло ограбление, отжали телефон.
Мусор, который «осматривал меня», попросил меня отойти в сторону и принялся за Курмика. Я отошел и поставил рюкзак на землю, потом решил достать зонт, который лежал на самом дне и задно скинуть стафф. Я немного похоботился, но, как всегда когда я упоротый, найти что-либо в переполненном рюкзаке вот так сразу я не смог. Пока я ковырялся в рюкзаке, беркута закончили ощупывание извинились, сказали Ламе что у него могут быть траблы из-за ножичка и уебали нахуй.
Облегчение. Всё моё существо превратилось в улыбку ликования.
Узкими переулками мы пробирались к морю. Асфальт пил теплый летний дождь. Мы промокли до нитки. Я чувствовал себя супер-сухим и супер-мокрым одновременно. Мне было и жарко и холодно. Я чувствовал себя размокшим и разбухшим аки хлеб. Фонари светили теплым желтым светом, а мы, неприкаянные, шли по дороге зиг-загом. По пути нам на встречу вышли знакомые, укуренные и сухие они поржали над нами из-под своих зонтиков.
Когда мы пришли на море, дождь закончился. Стало сыро и холодно. В клубах на полной громкости играл диско-блатняк. Я спустился по лестнице увешенной яркими неоновыми лампами, она вела к пляжу/клубу, который сейчас был закрыт. В темноте она выглядела как глубоководная рыба, которая приманивает жертв светящимся фонариком, торчащим перед её зубастой пастью. Спускаясь, я всё ждал, что из ниоткуда начнут выпрыгивать агакающие мусора.
На море я закинул в рот марку и покурил травы. До этого я всё думал о том, что меня не расперло так сильно, как я бы этого хотел. После этого я подумал о том, что торчек бывает в двух состояниях – «слабо прёт» и «Боже когда меня наконец отпустит?». В тот момент, наблюдая как быстро морфится пляж, скачут волны моря, я подумал: «Суп, а не загнался ли ты? А вдруг мипт нельзя принимать с элосдэ? А вдруг это даже не элосдэ? Кажется ты переборщил. На этот раз тебе внатуре пиздец». Я нащупал марку языком и переместил ей с нижнего нёба под верхнее.
Через минут десять мы начали собираться и пошли домой. По дороге домой, запиздевшись, я проебал марку – она вылетела изо рта и упала в лужу. Я остановился, достал фонарик и начал светить в лужу. Лама сказал мне, что я долбоеб по всем статьям и мы продолжили путь.
Дома мы попили чай и полезли на крышу. Курмик и Женя тоже пошли с нами. Они хотели посмотреть на дыру, о который мы с Ламой так вдохновенно рассказывали.
Спускаясь с крыши мы встретили пьяную ебабельную бабу, лет так под 30. Она сидела прям у входа на крышу и когда увидела нас начала прогронять какую-то хуйню про суицид. Я увидел кровь у неё на руке, и спросил что это за хуйня. Она сказала что порезала палец, открывая пиво. У неё был масковский говор. Доставая из сумки мокрые салфетки она уронила их на пролет ниже. Спускаясь я подобрал их и забрал себе, со словами «Это - Одесса, детка». Ламыч заржал. В квартире Лама, узнав что баба показалась мне симпотичной, начал пихать мне гандоны, а я начал застенчиво отнекиваться, мол мне нужно сначала человека узнать, поговорить, что я не могу вот так взять и выебать, мол это не по мне.
Укутавшись в два пледа, мы с Ламой вернулись на крышу. Уже начало светать, небо, луна, город и облака над ним – всё было очень красивым.
На крыше мы немного послушали как бабу с порезанным пальцом ебут на балконе, а потом улеглись и втыкали в небо. Давно я не испытывал такой заебись.
Я смотрел на облака и они принимали такие разные, такие огромные, такие величественные формы. Я подумал: «Интересно что увидит в облаках чувак, который упоролся элсом и миптом», после этой мысли все образы видимые в облаках обрели ярко-выраженный сексуальный характер: все превратилось в бесконечно пошло-пухлые извивающе-стонущие фрикции. Я заржал.
- Знаешь, Лама, нужно перестать торчать и банчить. Вселенная сигнализирует об этом.
- Ты про беркутов?
- Да. Сегодня я понял, что мой мир очень маленький и хрупкий. И в любой момент его могут сломать.
- Да и лишить тебя всех удовольствий.
- Да, как-то похуй на удовольствия. Я не хочу в тюрьму.
- Супчик, ведь не обязательно тебя посадят в тюрьму. Может просто бабла с тебя выкачают… Например как-то моего знакомого за грамм шишек на 6 штук бачей развели. Он только рейса вернулся – всё что заработал отдал, ещё у бати одалживал…
- Хм, тогда это будет даже хорошо для меня. В том смысле, что если меня въебут мусора я смогу достать такую сумму за короткий срок, то они тем самым раскроют мой потенциал.
- Ага блять…
Мы встретили рассвет.
- Смотри какое красивое солнце. Красное, яркое, горячее, - сказал я Ламе.
- Да, чувак.
- И ведь это только нам кажется, что оно так медленно встает, а на самом деле оно с неебичской скоростью движется в космосе и горит.
- Нет, Супан, оно нихуя не движется. Оно стоит на месте, а вот мы – да. Мы летим вокруг него с неебической скоростью.
Я ощутил себя невероятно вдохновленным от этой мысли. И действительно. Мы несёмся в открытом космосе с неебической скростью навстречу неизвестности.
Ахуенно.
