Бензин внутривенно?

[Hepri]

А что будет если ввести бензин внутривенно? Насколько вероятен летальный исход, и какими симптомами будет сопровождаться смерть? Известны ли такие случаи?

[lost-radio]

А он с кровью смешается вообще, или будет циркулировать большим пузырём по системе? 

[Грибной шаман]

Охуенный микс это ацетон и бензин с клеем по вене такой ахуенный приход и глюки по круче лсд

[Грибной шаман]

И диасоциация лучше кетамина

[QX-13]

Про эвтаназию читал однажды, одна дама коней "усыпляла" 10 кубами бензина по трубам - по ее словам метод рабочий) 

[Hepri]

Дай ссыль про коней. А мясо коня после этого жрать можно, или вонять будет?

[QX-13]

Адреса не вспомню - давненько было. Возможно, на любителя) Ну там есть же шашлыки маринуют в вине, а тут тоже мясо но в бензине - экзотика :)

[Факир]

Етить колитить, Хепри,  а зачем??? Бензин прекрасный ингалянт, но по вене это чистый бред. 

[VitkaGuru]

Думаю что летальным все и закончится, только насколько мучительно...? 

[Hepri]

23 часа назад, Факир сказал:



Етить колитить, Хепри,  а зачем??? Бензин прекрасный ингалянт, но по вене это чистый бред. 

Понятное дело, что такой способ приёма бензина для получения галлюцинаторного опыта никто применять не будет - бензин по вене вызовет эмболию, и скорее всего, это закончится смертью либо от удушья если закупорятся капилляры лёгких, либо от нарушения кровоснабжения мозга, если закупорит мозги. Не исключено что есть и другие варианты. По сути, такая же точно эмболия будет с человеком, который введёт себе кубик подсолнечного масла. Но не совсем такая же. При пероральном попадании в организм, бензин выделяется в лёгких, и вызывает разрушение альвеол, то есть человек выпивший бензина, начинает выдыхать его пары. То же самое может произойти и с бензином принятым внутривенно, что повлияет на характер переживаний умирающего от этой формы отравления. Но самое интересное это то, что бензин вызывает анестезию, делирий и искажение субъективного хода времени. То есть, пациент может думать, что он живёт в маленьком домике в Альпах с милой женой и четырьмя детишками, и к тому времени, когда его внуки начнут пробовать дышать летучими веществами в какой-нибудь подворотне, шприц которым он сделал инъекцию, успеет выпасть у него из руки, но не успеет коснуться пола, и это будет продолжаться вечность...
Вечность...
Вечность пахнет нефтью, пел Летов, а уж он то запах вечности нюхал. Зачем я задаю здесь этот вопрос? Я хочу описать переживания человека, вколовшего себе в вену бензин, все стадии его умирания. Говорят Менгеле убивал таким способом некоторых евреев, смерть наступала через 5-7 часов. Мой непроверенный источник сообщил, что никакой анестезии не было, а были адские мучения. Думаю, это можно сопоставить с горением в адском огне. Никто не пережил этого эксперимента, поэтому наверняка мы не знаем, но мне интересны ваши мнения, впрочем я уже составил картину, и приступлю к описанию своего плана. Я хочу столкнуть Йозефа Менгеле с одним персонажем, и посмотреть что из этого выйдет. Буду говорить от первого лица, мне так легче.

Все вы знаете легенду об Агасфере? Моего отца звали Лука. Так что вы можете звать меня Агасфер Лукич. Обо мне ходит много слухов, говорят, будто бы я ударил Иисуса, или не дал ему отдохнуть на пороге своего дома, или совершил перед ним ещё какой-то грех. Всё это чепуха, никогда я его не бил. Но грех за мной всё таки есть. Мы были друзьями с ним и с его учениками, и часто собирались всей толпой у меня во дворе, попить вино. Учитель любил за чаркой вина рассказывать свои чудесные истории, и у него был один ученик, который вечно аккуратно всё записывал, сколько бы ни выпил. Его записи после вечеринки оставляли у меня, и я складывал всё в пустую амфору из-под вина в своём погребе. Сборник текстов там накопился солидный, и если бы этот ученик, Иоанн, додумался бы его издать, он бы сделал на этом целое состояние, но он писал в стол, а точнее в амфору. Иисус был остроумным парнем, порой даже слишком остроумным, и однажды за его остроумие его попытались убить. А потом ещё раз, и про второй раз историю вы даже знаете - кроме того, что было после того, как он воскрес.
 
Убить мага не так то легко - отрубишь ему голову - найдёшь вместо него мёртвого барана с отрубленной головой. Попробуешь прибить к кресту - окажется, что по ошибке прибиваешь какого-то совсем другого человека. Но после второго раза, Учитель понял, что сколько верёвочке не виться, а концу быть. Средства от гипноза римлянам были известны, и если до них дойдёт, что их водили за нос, на поимку пошлют дивизию лоботомированных центурионов. После трепанации они совсем деревянные - ни какой гипноз не поможет. В общем, Иисус собрал учеников, как обычно у меня в саду, мы распили амфору лучшего вина, и он сказал, что уезжает. Мы все обнялись, и продолжили пить и горланить песни до рассвета, а утром он уехал на осле, с небольшим чемоданом вещей.
 
Иоанн пришёл ко мне через две недели, осведомиться о своих рукописях. Я сказал ему, что буду хранить их как настоящую драгоценность, и в моём погребе им не угрожает ни плесень, ни мыши. Иоанн будто бы не поверил мне, и ещё два раза заставил меня повторить, что рукописи я сохраню. Он собирался съездить на восток по каким-то делам, сказал что подумает на досуге, что можно сделать с текстами, вернётся, и заберёт их, чтобы переписать всё набело. Я заверил его, что тексты будут в целости и сохранности. Поездка его должна была занимать месяца полтора, как он сам сказал, два самое большее.
 
Прошло полтора месяца, потом два. Потом три. Наступила осень, я открыл погреб чтобы закатить туда новую бочку вина, как вдруг вспомнил об Иоанне и его текстах. "Наверное, его убили разбойники в пути, или он сам умер от истощения". Иоанн перед отъездом выглядел худым и истощённым. Подумав что он умер, я решил что не сделаю дурного, издав эти тексты, и получив прибыль за него. Я приготовил чистые папирусы и налил масла в лампу, и извлёк рукописи Иоанна на свет. Я читал их, не отрываясь на еду и сон, пару суток, а потом ещё столько же. Это было лучшее, что я когда-либо читал. Но они никогда это не напечатают.

Они никогда это не напечатают, повторял я, и качал головой. Когда я дочитал до середины, мне стало страшно. Я понял, что держу в руках вещь, за обладание которой власти убьют меня - и не просто убьют, а медленно и мучительно, устроив из этого шоу. Причём не только власти этой страны. Текст содержал в себе крайне радикальные для тогдашнего общества вещи. Да и сейчас это вряд ли пустили бы в печать. На седьмой день чтения я почувствовал, что ещё немного, и стальной кулак римского правосудия окажется по локоть у меня в жопе. Превозмогая желание сжечь это немедленно, я дочитал. Это было великолепно. И это было ужасно. Я держал в руках возможно лучший трактат по философии, написанный прекрасным поэтическим языком, и я понимал, что с каждой секундой промедления, я рискую всё больше. Я услышал за дверью какой-то звон. Кольчуги центурионов.
 
Схватив лампу с маслом, я вылил его на книгу и поджёг. Рукопись горела нехотя, пламя занималось долго. В дверь постучали. "Минуточку! Только калоши одену!" - прокричал я, и дунул на пламя, в котором корчились исписанные убористым почерком страницы. В дверь постучали рукоятью меча. "Одну секунду терпения! Я в уборной!". Постучали громче, и я подумал, что они ведь могут и вынести дверь. Я прокричал "Я в уборной! У меня диарея!". Послышались удары в дверь тяжёлого сапога. Они уже не стучались. Они ломали дверь. Но рукопись уже сгорела, и я успел отворить дверь сам. "Эй, а чем у тебя воняет, засранец? Что ты тут жжёшь?". "А, это я так, от мух. Вы проходите, не стесняйтесть...". Центурионы перерыли весь дом, но нет рукописи - нет дела. Пепел на обугленом столе конечно вызвал подозрения, но никаких доказательств у них не было. Они ушли.
 
А ещё через несколько месяцев явился Иоанн. Я впустил его в сад, и сказал "сейчас поищу, куда же я их положил.. куда же я их положил...." - на меня вдруг навалилась вся тяжесть того, что мне пришлось сжечь эти тексты. Я ощутил предельную вину перед Богом и человечеством, за то что не нашёл способа сохранить эту поэзию, в каждой строке которой звучала Вечность. И я вспомнил этот запах, с которым сгорал текст.Тогда я не знал что так пахнет... Откуда могло тогда повеять нефтью?
 
Я вышел через чёрный ход, оставив Иоанна в саду, и положив на столе записку, что он может забирать этот дом вместе со всем что в нём находится. Да, такие дела тогда оформлялись куда легче. Покинув дом, я проследовал к центральной площади, миновал её, и петляя по улочкам, вышел к вратам города. Я решил свести счёты с жизнью. Повесился я на дереве, подальше от людских глаз, на верёвке которая служила мне поясом. Когда я вешался в глазах потемнело, лицо было готово лопнуть, и я обосрался. Вот оно, облегчение! Но не тут то было. Я продолжил висеть, с обосраными штанами, в сознании. К вечеру я проголодался. Но голод был чисто психологическим, он никак не истощал работу моего мозга. Так я висел и размышлял много дней. Ветер раскачивал меня на верёвке, на меня садились птицы, и я пытался укусить их за хвост. Хоть бы кто-нибудь снял. Было очень скучно.
 
Я начал чувствовать как растёт дерево. В скрипе его ветвей я слышал строки уничтоженных мной стихов. А потом верёвка на которой я висел, истлела от времени, и я свалился. Я был свободен. Отряхнувшись, я пошёл прочь. Поймав попутного осла, я доехал до соседнего города, пошатался без дела по его улицам, и остановился в комнате, которую сдавали посуточно. Я не знал что делать. Спать не хотелось. Я пошёл прогуляться по ночным переулкам. Ко мне подошёл улыбчивый молодой человек, большой и толстый. Он заговорил со мной, и спросил, что я ищу. Я что-то ему ответил, и тут он достал нож, и приставил к моей груди. "Кошелёк или жизнь, дядя. Ты уж не обессудь...". Я попятился, но из тьмы меня подхватили руки. Пятеро или шестеро амбалов обступили меня со всех сторон. Толстяк так же добродушно улыбался, играя ножом у моего лица. Я спокойным тоном сказал ему: "Не стыдно тебе грабить пожилого человека? А ведь я знаю твою мать...". Толстяк на секунду остановился, а я продолжил "и сам видел как её дрючили на стройке чернокожие рабы, больные сифилисом, пуская по кругу! А потом её трахнул боров, и от этого союза родился ты, малыш!". Я надеялся оскорбить его посильнее, чтобы побыстрее быть убитым. Его дружкам я успел крикнуть "А вы, жопошники, вы сосали яйца прокажённой проститутки трансвестита, которая..." - то это я договорить не успел, потому что начал получать ножевые ранения, и удары тупыми предметами по разные участки тела. Я чувствовал как с хрустом ломаются кости, а холодная сталь разравает моё сердце. Лёгкие наполнялись кровью. Булькая кровью, и падая с ног, я прохрипел "Жопошники!", и, как и в прошлый раз, остался в сознании. Я не знаю количества ножевых, которые я получил, потому что сбился со счёта после полтиника. Вскоре они поняли, что я почему-то не умираю. Им, видимо, стало немного страшно. Я хотел как-нибудь ещё их обозвать, но рот не слушался. Несмотря на то что я стал бессмертным, и не мог лишиться сознания, боль я ощущаю так же, как обычный человек. Тут толстяк схватил придорожный валун, и размозжил им мою голову. Прекрасно. Мозги по всей мостовой. Мог бы уж и сознание потерять, для приличия. Я услышал как он кричит "Расчленяйте его!", и ножи стали кромсать моё тело на куски. Оказалось что меня приняли за какого-то демона, и поэтому, запчасти от моего тела раскидывали по пустыне с особыми предосторожностями - они кому-то там молились. Но бесполезно.
 
Отдельные куски моей плоти зашевелились, когда они ушли, и поползли, как черви, по направлению к единому центру, где начали собираться обратно в меня. Я не знаю, что больнее - когда тело разрезают на кучу кусков, или когда эти куски начинают срастаться. Пока режут, хотя бы нет этого мерзкого жжения и зуда, размазанного по всей площади, где было раскидано тело. Амёбки моего мяса нашли друг друга, и начали срастаться. Я восстанавливался в прежней форме, безмолвно скуля от боли в срастающихся костях и потея говном. Вскоре я сросся. После этого, я начал бродить по городам, регулярно умирая или убивая себя, но каждый раз тошнотворно воскресая. Я не мог о том что я сделал. Я даже думал начать восстанавливать книгу по памяти, но получилась у меня какая-то ересь. Впрочем, из этой ереси сделали апокрифы, а кое что внесли и в канон.
 
Я прожил века, придерживаясь приблизительно такого распорядка - я приезжал в новый город, обживался, обзаводился знакомыми, наживал капитал, а потом мои знакомые начинали умирать от старости один за другим. Когда все замечали, что я живу как-то уж слишком долго, я клал или ложил деньги на счёт в банк, и писал завещание на имя своего вымышленного сына. Всех сыновей я называл одинаково, чтобы не спутать, Симонами. Я покидал город, а через пару-тройку десятков лет возвращался, представлялся Симоном, снимал деньги со счетов, и клал, или черт подери ложил их на другой счёт. Довольно скоро я стал "Симоном, сыном Симона", и в качестве росписи стал использовать инициалы СС. Когда появлялся новый город, с новым банком, я приезжал туда, чтобы пожить там, и открыть очередной счёт. Жил я при этом предельно аскетично, чтобы люди не заподозрили что я вампир я иногда ел, но с большой неохотой, одежду стирал раз в полгода, жил всегда в самых простых условиях, и единственной моей страстью были книги. Надо было как-то коротать время, и я скупал всё что мог найти - мои глаза из-за этого пристрастились к компульсивному чтению, и мне пришлось начать носить круглые очки с линзами, ухудшающими зрение, так чтобы мои глаза не начинали читать всё что они видят. Пройдя по оживлённой улице без очков, я узнавал такое количество информации, что хватило бы на несколько толстых амбарных книг.
 
Мой мозг пух от переизбытка информации, но вкус ТОЙ книги ничего не могло перебить. Я просыпался по ночам от того, что мне снились буквы в языках пламени и запах... Вечности. Меня отвлекали от этих снов мои смерти. Меня убивали мечом, рубили топорами, убивали стрелами, а так же колесовали, четвертовали и закапывали живьём. Физическая боль от пыток дарила мимолётную надежду на милостивую потерю сознания, которая разомкнула бы бредовое кольцо, я будто бы приближался к какой-то грани, за которой находился мир, где я не делал этого - где я не сжигал священный текст. Так же, я умирал от природных катаклизмов, от диких зверей, от рук грабителей или в случайных драках. Так же иногда я убивал себя. Часто я убивал себя как-то нелепо, повинуясь импульсу - разозлил меня на улице какой-нибудь хам, а я достаю кинжал, и прямо перед носом у него вскрываю себе горло, чтобы хорошенько его обрызгать. С появлением огнестрела дела пошли ещё веселее - вот я сижу в баре, пью виски - способность бухать у меня к счастью осталась, более того, это теперь не наносило мне вреда - и какой-нибудь ушлёпок огрызается на меня. Я выхватываю револьвер, быстрым движением засовываю себе в рот, и спускаю курок. Иногда я расстреливал и особенно наглых ушлёпков, но редко - всё же их было немного жалко, они ведь не воскресали после этого, как я. Начинался двадцатый век, со всеми его катаклизмами, и уже в первую мировую я понял, что умирать можно будет много, и это было хорошо. Дело в том, что на какую-то долю секунды при этом я как будто бы забывал о том что уничтожил Книгу, или частично забывал.
Ещё, я забыл сказать, что где-то в конце средневековья, произошёл переход из количества в качество - сначала информации, а потом денег. Сначала у меня стали рождаться мистические знания, и я получил некоторые способности. Вскоре моих знаний и денег хватило на то, чтобы основать несколько оккультных лож. Теперь мой кошелёк имел такую структуру: хранителями моих денег были тайные ордена, которым принадлежали банки, у которых брали в долг правители. Разумеется, правители разорялись, и их денежки текли ко мне. Создание лож позволило мне наконец-то осуществить свою мечту - начать хранить книги в удобных и просторных библиотеках. Когда человек имеет особняк, набитый книгами, это как-то странно, но ни у кого не вызовут подозрения какие-нибудь масоны, с их библиотеками. Ну, то есть, библиотеки были не их, а мои, и все их денежки тоже. Я думал о том, что же я мог бы купить на эти деньги. У меня родилась идея отбуксовать Землю к Солнцу, и погрузиться вместе с ней в раскалённую плазму. Я надеялся что утрата атомарных связей навсегда сотрёт меня, правда, оставалась ужасная вероятность, что солнце догорит, а я останусь висеть в холодном космосе один. Вечно.
 
Но мне не пришлось отбуксовывать мир к Солнцу и уничтожать его. Ответ мне, сам того не зная, подсказал один врач. Когда я садился в поезд, едущий в Освенцим, я делал это с чётким пониманием, что там меня как-нибудь убьют, а потом я опять самособерусь в неизменном виде. Но немцы устроили для нас целое представление, делая вид что мы едем в лечебный профилакторий. Я еле сдерживал смех от того, с какой натугой они изображали учтивость, готоые в одночасье сорвать эту маску, когда мы приедем. Поезд остановился, и на вокзале нас встретил главный врач профилактория. Он внимательно смотрел в лицо каждому, и увидев меня, тут же сказал - ты пойдёшь со мной. Доктор Йозеф намётанным глазом быстро заметил, что с моим организмом что-то не так, но до него всё ещё не доходило, что именно. Небольшая беседа, в ходе которой я рассказываю ему фальшивую биографию очередного Семёна, медосмотр. Он измерил мою форму черепа, и сел в кресло. Закурил. Попросил принести две чашки чая с молоком и имбирное печенье. У нас началась беседа. Он сразу же понял, что я понял, куда я попал, и не скрывал своих намерений. Но его заинтересовало во мне что-то, и он решил немного повременить. Мы беседовали, и пили чашку за чашкой. Доктору явно не хватало в этом месте собеседника его уровня. С тупыми солдафонами было не о чем поддержать разговор, речь их состояла из набора заученных штампов, и патриотических речёвок, офицерский состав немногим лучше, но тоже скучища смертная, только и разговоров что про баб да про шнапс, тоже мне, офицеры, а он же учёный, образованный человек. Всё это он рассказывал мне, как на исповеди. Он был под метамфетамином. Доктор достал два шприца, и мы укололись - я эффекта почти не почувствовал, но это как-то развязало мне язык, и я начал рассказывать ему что-то из своего прошлого, что-то из истории оккультных орденов, но стараясь не разболтать свою легенду. Но это было невозможно. Я понимал, что это техника допроса - доверительная беседа под наркотическим веществом, но меня так и тянуло рассказывать фрагменты своей биографии этому интеллигентному доктору, к которому я, вдруг, проникся какой-то симпатией. Я сказал ему. "Доктор. Вы знаете - а вот я бы с вами с удовольствием поменялся!". Он посмотрел на меня, и я понял, что это не техника допроса - доктор действительно соскучился по интеллектуальной беседе. Двое суток мы говорили, иногда играли в шахматы, и пару раз догнались метом. Наконец, действие наркотика у доктора стало входить в ту фазу, когда разговор начал утомлять его.
 
Он достал из ящика стола два шприца, и сказал "Нам пора принимать следующую дозу". Я знал что моей следующей дозой будет бензин. Сам закатал рукав и пережал вену. Контроль. И жгучая волна боли медленно пошла подниматься вверх по руке. будто бы сквозь мою вену протягивали колючую проволоку. Такое было слишком даже для меня, привыкшего ко многим видам умирания. Колючая проволока протянутая через каждую вену, разрезание тела на части сотнями тонких струн, аккуратное отдирание нервов от мяса и костей. Доктор посмотрел на меня. Видимо по его прикидкам я должен был потерять сознание или вроде того. Он сказал "похоже придётся капельницу". Капельница быстро нашлась, и бензин устремился в мой кровоток, превращая мой разум в корчащиеся в огне и орущие мазутные опарыши букв. В этом огне появилось что-то от чувства, что вот оно, вот сейчас я умру по-настоящему, и тогда...
 
Время замедлялось, и к концу агонии я стал пульсирующим смыслом, который отсеивает все импульсы, кроме чувства жидкого пламени в крови. Ждать исчезновения было очень долго, и я начал вспоминать книги, которые я читал. И тут у меня на коленях возникла сожжённая мной Книга, целая и невредимая. "Издевательская галлюцинация", подумал я, и умер. По-настоящему умер. Из чёрного облака дыма ко мне вышел Учитль. Он сказал "Углеводороды. Ты помилован. Тебе будет дан шанс на искупление - ты восстановишь текст по-памяти. И сегодня ты вспомнишь первую букву этой кники!". И я вспомнил. Книга начиналась с буквы А. И именно с криком этой буквы я потерял сознание и провалился в черноту. Какую-то секунду я был в черноте, осознавая букву А и звук А. Сборно-разборная речь. Я помнил о чём текст дальше, но только приблизительно. Но ладно, буква А. Тоже неплохо. Моё тело снова начало работу по самовосстановлению. Пришёл в сознание, и удивился, не увидев вокруг ни доктора, ни лагеря. Я пришёл в себя посреди поля, асеянного люцерной.
 
Ни лагеря ни доктора вокруг, буква А в сознании. Внутривенное употребление бензина дало мне вспомнить первую букву. И я понял, что в моём мозгу умер один нейрон.

Сопоставив запасы нефти и запасы мирового топлива, я присвистнул. Ещё оставалось время, чтобы грамотно его использовать. Но для этого всё надо было переоборудовать - ввести моду на электрокары, на альтернативные виды топлива. Впрочем, денег, которые мне заработали на это мои тайные ордена, будет достаточно. Я понял природу этого текста - этот текст это и есть я сам, аккуратно проходящий через все животворящие традиции. И я понял, что для того чтобы восстановить рукопись, мне придётся употребить внутривенно весь запас топлива на Земле.
 
Я начинаю вкачивать бензин в самого себя. И тут я понимаю, что моё осознание постепенно, нейрон за нейроном, начинает умирать. У меня много нейронов, а у человечества много нефти. Но я могу купить её всю. Это единственный наркотик, который приносит мне настоящее удовольствие, ведь тяжкая вина, лежащая на мне, смывается с каждой волной бензиновой смерти, а книга восстанавливается в моей памяти. И я знаю что настанет день - я допишу её, всю. А у вас больше не останется нефти, но меня это волновать не будет, потому что я уйду в пустоту, а точнее, стану промежутками между букв в той Книги, восстановление которой происходит таким путём.

[lost-radio]

1 час назад, Хепри сказал:



На седьмой день чтения я почувствовал, что ещё немного, и стальной кулак римского правосудия окажется по локоть у меня в жопе. Превозмогая желание сжечь это немедленно, я дочитал. Это было великолепно. И это было ужасно. Я держал в руках возможно лучший трактат по философии, написанный прекрасным поэтическим языком, и я понимал, что с каждой секундой промедления, я рискую всё больше. Я услышал за дверью какой-то звон. Кольчуги центурионов.

 
Прям рояль в кустах (то, что пришли центурионы аккурат после того, как началась паранойя). Простое совпадение?

[Hepri]

1 час назад, lost-radio сказал:



Простое совпадение?

Мистика низкого сорта. "Вспомнишь говно - вот и оно"

[Dongle]

Охренительная история. Евангельские мотивы (свиток Керинфа?), Булгаков ("рукописи не горят"). Но вот Хепри энд меня не порадовал (а это именно похоже на Хепри энд, то что ГГ воскрес после бензиновой капельницы), я ожидал, что его постигнет какое-нибудь необычное посмертное наказание, но это Имхо. В любом случае, это пи3дато)
Лол. "Хепри энд" - автозамена)
Но история требует продолжения
Уже в далёком будущем, в духе гиперпанка, где ГГ станет киборгом с мозгом человека, у которого по "трубам" будет течь высокооктановый бензин, выжигая остатки мозга, пока он не превратится в груду металла на свалке истории