/ЛЕЗИЯ ОЛНИ/

[Кокси]

//совпадения с реальными событиями и людьми случайны//
 
Лезия Олни блаженно откисала в ванной, наполненной зеленоватой, мутной водой. В этих старых квартирах с огромными потолками, даже в уборной было окно почти во всю стену.  Пар от горячей, ароматной воды с нотами шалфея и хвои струился вверх, вдоль бирюзового, местами отколотого кафеля, оседая на его поверхности мелкими, душными каплями.  «Кафель вспотел» - усмехнулась Лезия, потянувшись рукой за стоящим на уголке ванны, флаконом с сиропом. Упаковку можно было легко перепутать с женским кремом для депиляции – розовая надпись и три изящно изогнутых линии на белоснежном, стерильном фоне – весьма феминистический дизайн - «Ни дать ни взять – роза Каира». Увидев в первый раз упаковку, Лезия сперва решила, что это такая шутка. Она стояла у входа в метро, ожидая курьера. С тех пор, как в стране запретили дексосодержащие препараты, достать диссоциатив стало проблемой. Лезию выручил живущий в Каире, Аксолотль, он называл себя Али Эль Файюми, наверное единственный человек, который мог переплюнуть её в безумии. Аксолотль согласился переправить ей партию местных сиропов, пошутив, что никто даже не догадается, что в этих коробочках. Прихлёбывая вязкую, приторную жижу, Лезия теперь была готова ему поверить. Ожидая курьера, она вдруг увидела знакомую фигуру. Надо же, когда в школе её все гнобили, Макс был влюблён. Они даже сидели за одной партой. А теперь он вечно неряшливый, и небритый, будто бродяга, в грязной, старой одежде.
- Привет. – сказал Макс.
- Не ожидала, что это будешь ты. Давай спустимся вниз. - Затерявшись в толпе, в месте, где ещё не установили камеры наблюдения, Лезия забрала у него довольно увесистую сумку с двумя коробками. Заглянув от любопытства в одну из них, она уж было решила, что Аксолотль прислал ей какое-то барахло. В тот день на Лезии было платье, сила которого, если одеть его на обнажённое тело,  казалось, распространялась на всю реальность. С помощью этого платья она могла воздействовать на людей. И Макса так же не обошла стороной эта способность. Пока они стояли в прохладном переходе метрополитена, почти у самой стены, пахнущей мочой и технической смазкой, он чуть было не прожёг взглядом дыры в её торчащих сосках. Даже намекал на минет, но Лезия только расхохоталась, и ловко вильнув на прощанье бедром, лишь бросила напоследок «Ещё увидимся». Вспомнив, как Макс на неё смотрел, она даже возбудилась, но вместо того, чтобы дать волю фантазии, потянулась за вторым флаконом. Выглянувшее из-за густых облаков, солнце рассекло внезапными бликами влажный плиточный пол и край поржавевшей ванны, уютно устроившись в согнутой ложбинке её колена, чтобы тут же снова скрыться.
Лежащий на полотенце, смартфон настойчиво сигналил. Уже чувствуя входную ватность, и характерный зуд в татуированных участках тела, Лезия потянулась за смартфоном.
- Лезия Олни?
-  Игорь?
- Он самый. Хотел спросить, свободна ли ты сегодня. В Животе будет крутой ивент, и я, это, кстати, за пультом.
- О, чёрт… Прости. Да, я свободна. Слишком неожиданно.
- Так ты придёшь?
- Конечно, что за вопрос!
- Тогда встретимся в Животе.
- Ты помнишь, что ещё торчишь мне выпивку?
- Естественно помню. Всё будет. – пообещал Игорь.
Завершив вызов, Лезия потянулась сперва за сиропом - надо же это отметить, а затем – за зеркальцем. То, что она увидела в отражении, ей не сильно понравилось, ебало было, мягко скажем, не комильфо. Ебало было непрезентабельным.
- Ты посмотри на себя, ты же никакая! – с осуждением воскликнула она, и тут же сама себе ответила  - Да, как на иконе. Я просто – леди-похуистичность! Но ничего, сейчас надену своё коронное платье, не зря же я его всё время ношу, подчеркну губы, напущу на лоб волосы, скрою прорезающийся из морщин, третий глаз, никто ничего не заметит, а даже если и да – скажу, что уже успела накатить дома. Впрочем, в клубе всё равно полумрак, а половина публики и так угашена. 
Она обвела контур губ кровавым карандашом, стараясь не переусердствовать, ибо контура уже было два. Чуть было не забыв воспользоваться помадой, Лезия взлохматила свои короткие волосы цвета советской синьки, и вышла из ванны, словно Венера, оставив худой отпечаток плеча на кафеле. Поток воды медленно стекал с её тела, обрушиваясь тяжёлыми каплями на холодную, посеченную царапинами, плитку.
И она не была бы девочкой-пиздец, если бы не потянулась за третьим сиропом, опрокинув залпом в себя его содержимое. Поморщившись от гадкого вкуса смеси левоментола и вишни, Лезия решила, что пока довольно. Она жила по обратному принципу бритвы Оккама, не просто множа сущее и сущностей без нужной на то необходимости -  Лезия жила по принципу лезвия Лезии - просто отрезала всё нахрен.
Сквозь безмолвие комнаты и сонный монитор повторялся звук системной ошибки в красном окне, будто его использовали как прямые голографические источники питания, графический интерфейс проникновения по спиральным порталам из мира в мир.
С трудом натянув платье перед огромным зеркалом с облупливающейся амальгамой, Лезия покинула свои апартаменты на негнущихся ногах, держась за стены.
Она вошла в клуб с маской застывшего удивления на лице. Он стоял у барной стойки и наблюдал за ней. Лезия его не заметила. Она села на кожаный, красный диван, спинки которого были хаотично покрыты маркерными иероглифами и чьим- то подписями, глядя в пол, стараясь изо всех сил ни на кого не смотреть. Спустя минуту, она набрала номер Игоря.
- Где ты?
- Я смотрю на тебя - ответил он.
Лезия подняла голову, отыскивая его размытым взглядом, и пересёкши свободное пространство чилл зоны, подошла к нему, дружески обнимая. Игорь сканировал её голодными глазами, но Лезия была неприступна, к тому же, в данный момент флирт интересовал её наименьше всего. Игорь предложил выпить, но Лезия сказала, что уже накатила, и поэтому угостится позже, и он, резко и дергано пожав плечами, отправился готовиться к своему сету. У Игоря было обсессивно-компульсивное расстройство, его плечо периодически дергалось, совершая резкие полукруговые движения, и косил один глаз, увидев его впервые, случайно попав с ним на одну вписку с коньяком и марихуаной, после концерта Laibach, Лезия тогда почему-то решила, что он пытается показаться чрезмерно борзым, именно так воспринимались его плечевые выверты и подскоки, но вскоре, познакомившись с ним поближе,  девушка узнала, что это всего лишь ОКР, а не понты.
Понимая, что в ней и так слишком много сиропа, Лезия всё же решила накатить ещё, залив в себя ещё одного воина диссоциативной пехоты перед круглым, как иллюминатор, зеркалом в уборной, зачем-то запечатлев этот момент на селфи, и вскоре уже обнаружила себя среди неоновых огней андеграунда, вокруг неё искорежено плавился размытый, приглушённый гул битов электроники, и стёртые очертания оттягивающихся в фиолетово-синем угаре, танцующих. Происходящее вокруг мерцало цветными пятнами и уносилось прочь, как один большой оттёк реальности, одни сплошной отток опций. Музыка медленно пережёвывалась, обволакивая эхом Афганистана, мрачными щелчками и шорохом. Софиты на танцполе делали помещение похожим на гаражную внутренность, расплёскивая слабые вспышки. Над диджейским пультом, за которым весь сияя, стоял Игорь, похожий на Лёху Никонова, в фосфоресцирующей рубашке, проецировались рваные кадры нарезок из старых клипов, перемежающиеся с визуализацией эквалайзера. Лезия отдалась разломанным ритмам, в тот час, как её сознание пофигистично сканировало окружающее. Волосы прятали её лицо от навязчивых вспышек камер. Она двигалась в унисон с целой системой, даже не догадываясь, что он наблюдает за ней, как тогда, у бара, впитывая каждое движение её гибкого тела. Эта, так нравившаяся ему, девушка, в тесном, кровавом платье, извивалась под его сет напрочь футуристично, её  тонкая фигура в свете прожекторов то появлялась, то исчезала, а чёрно-белый видеоряд выблёвывал из себя в её глаза механизмы, пульсирующие точки, волны, шурупы, раздваивающиеся и скрещивающиеся. Он сразу заметил, что она притворялась, придя на вечеринку в вечернем платье, словно держа в руках АК-47, на кибер тусовку, где плещется алкоголь, люминесцируют пластиковые трубки и кислотные респираторы. Потолок под её взором медленно смещался, под ногами шатался пол, а узоры на стенах стекали и плавились. Но для Лезии существовал только этот миг и больше ничего. Она ощущала, как падает в толпу, и та дышит ей драйвом в спину, адреналиновым шквалом, стучась в лица, что дёргаются.
Игорь тронул её за плечо, после того, как отыграл сет.
- Спасибо, что поддержала меня танцем. – громко поблагодарил он, наклоняясь к её уху. – А теперь пошли в бар.
Заказав какие-то коктейли, Игорь предложил расположиться за свободным столиком.  Его лицо расширялось, двоилось и смазывалось, и Лезии было забавно, особенно от осознания того факта, что Игорь либо не заметил, что она не комильфо, либо ему было плевать.
 - Ты наполняешь реальность чем-то незримым, доступным только тебе, чем-то таким, от чего реальность не смотрится так убого. – перегнувшись через столик, умащивал её Игорь, отхлебнув коньяк. Лезия только кивала, потягивая через трубочку Гарибальди.
К их столику подкатил клавишник Игоря из его второго музыкального проекта Hyperhate, по прозвищу Белка, напоминающий престарелого, перезрелого эмо-боя, которого словно только что родили херки, шля привет из 2007-го, и протянул Лезии широкий, низкий стакан для виски, с плещущимся в нём, содержимым неопределённого цвета, с таким видом, словно протягивал меч, собираясь посвятить её в рыцари. Лезия недоумённо моргнула, а Игорь многозначительно кивнул, дёрнув глазом, мол, надо выпить. И девушка щедро отхлебнула, ощущая себя на причастии. Белка растворился в толпе, а перед Лезией всё ещё стоял поперёк горла выпитый алкоголь, и его отдалённый, возвеличенный макропсией, вытянутый вверх, образ с этой чёрной, скользкой чёлкой, так странно воспринимающейся во времена давно вымерших субкультур.
Игорь же просто был человеком со старого фото, на котором его чувственные губы и ещё не отёкшее от алкоголя, лицо, казались весьма соблазнительны, он чем-то напоминал индейца, скорее из-за того, что носил в ту пору длинные волосы. Тонкое тело Лезии скользило вдоль стен клуба в мерцании ультрафиолета и сиреневых всполохов.  Она вдруг поняла, что уже не будет такой, как прежде, сидя там, под тусклым освещением ламп, с дрожащими руками, с плещущимся в крови, диссоциативом и алкоголем, а снаружи прокрадывался бежевый холод, словно спящий в гипсе, в коконе-арматуре, коконе-перевязке, окне-иконе, в изначальном смысле.
Девушка поняла, что ей пора, хотя в клубе она провела всего около часа.
- Прости, Игорь, но я должна вернуться домой, неважно себя чувствую. – пролепетала она, высвобождая руку из-под его ладони.
- Может хочешь ко мне? – предложил он. – побудем здесь ещё немного, так как я должен решить кое-какие вопросы с администратором клуба, чтоб ты понимала, а потом вызову такси и поедем.
- Нет, пожалуй, не сегодня. – отказалась Лезия, взглянув на дисплей смартфона, - я к тому же, кажется, успеваю к закрытию метро.
Огни клуба превратились в неясные тени, и девушка обнаружила, что уже едет в вагоне, хотя пока она шла к метро, дорога казалась ей вечностью. Выкаблучивая вензеля ватными ногами по заснеженным, спящим улицам в Городе Упоротых Фонарей, что пускали свои замёрзшие слюни, Лезии казалось, что всё движется слишком медленно, будто ползёт, как гусень - подсобирается сверху, поднатуживается и распрямляется. Глядя на золотистые нимбы фонарей, и оплодотворяющие матрицу, плывущие фотоны, она желала молиться им, преклонив колени, или хотя бы отдать честь, а мир вокруг гудел, вращался и наплывал. Упёршись каблуками в снег, стоя, будто фонарный столб, Лезию укачивало взбесившейся гравитацией, из её горла извергалась, плескаясь на сапоги и в снег, её завёрнутая в стекловату, отрешённость, не отбитые организмом, остатки, повисая длинной, липкой слюной, от чего её сходство себя с фонарём ещё больше усиливалось, цвета рвоты были жёлто-зелёными, почти бирюзовыми, голова кружилась, заполняясь кислыми пятнами, которые расползались вокруг, и снег в тот момент олицетворял для неё одну-единственную дорогу в себя. Пока она стояла, скорчившись под фонарём, мимо прошла компания, и глядя на неё, рассмеялась, для девушки и их появление, и хохот показались пластилиновыми. Она шероховато копошилась внутри, видя при этом только шаги и сматывающуюся саму в себя, спираль. Боли и страданий не было – только безразличие и модификация.
Стартуя от станции, поезд стремительно набирал скорость, его звук скрежетом проникал сквозь её наушники, сочащиеся звучащей из смартфона, ломаным, растянутым скрежетом «Perfect Illusion» Леди Гаги, рисуя перед ней бесконечную пустыню со всполохами заката. И Лезия стала самим звуком колёс вагона, который они издавали при движении, она видела тоннель, будто из-под низа, ощущая специфический, технический запах, так пахла плитка, которой были выложены стены, пол и колоны –  советским мрамором мегаполиса. Глядя на провода, тянущиеся вдоль стен тоннеля, Лезия слилась со всей схемой метро, со свистом ветра, проникающим сквозь скрежет едва слышимой музыки, с движением поезда, начав понимать сам язык метрополитена, который будто обращался к ней напрямую. Когда она вышла на своей станции, ощущение изменилось, мир стал восприниматься глобально, окончено, дряхло, будто данный момент был чем-то последним, нагнетающим, и в подземке это чувство было наиболее резким.
Почти весь путь к дому, будто на подходе к неизбежному, Лезия ощущала себя в своей сумке, которая висела у неё на плече, но не внутри, а скорее где-то между фактурой её волокон и впечатлением о ней. Лезия чувствовала себя во впечатлении от синей, холщевой сумки с Ганешем, которую когда-то купила на море. Войдя наконец-то в квартиру, она первым делом откупорила ещё сироп, и залпом оприходовала сразу два пузырька, хотя что-то подсказывало ей, что это действие слишком фатально. Но отступать было поздно. Спустя час, девушка, глядя на красно-зелёный ковёр, освещённый едким, тусклым светом 60-ти вольтовой лампочки, проблевалась вязкой, сладковато-мятной жижей в целлофановый пакет. Выключив свет, активировав светодиодную, вращающуюся лампу, и запустив на ютуюбе Красного циника, Лезия вдруг поняла, что и впрямь совершила нечто фатальное. Но диссоциатив, которым она в последнее время, практически питалась, уже всосался в кровь и поразил её мощным накопительным эффектом.  Кадры Первой Мировой войны на старых плёнках, выглядели так, словно заснятых событий не существовало вовсе, настолько стары были эти ретроспективы. Лезия погружалась в затёртые, зелёные цвета их военной формы, речь шла не об отдельных лицах, а о кровавом месиве, бессмысленной бойне масштаба уровня государств, уровня Мира. Овцы поклонялись войне, мир снаружи казался нереален, и Лезия твердила, что нужно быть внутри во всеоружии, хотя это не её война, и оружие нужно сложить, в прокат миров, в другие войны, в войны других миров.
Весь верхний этаж спал, а она слышала их мысли, шаги, слышала улицу, шум в проходящем, сквозь неё, потоке. А Красный циник будто вытеснялся наружу из своего красного фона, и выходя из экрана, обращался к ней напрямую. На стенах транслировались проекциями голограммы всего, что было показано на мониторе. Они были огромными, как полотно в кинотеатре. Кажется, видео уже давно сменилось на другое, но Лезия этого не понимала, ощущая лишь необъятную, тесную интерактивность с каждым из них, словно это был не ютуб, а массовый скайп-чат, прямая трансляция. И её нешуточно удивлял данный эффект. Вскоре она начала слышать мысли, и тех, кто вещал с монитора, и тех, кто очевидно, жил в этом доме, ей стала доступна сеть человеческих эмоций и мыслей, где каждый архетип играл свою роль в этом заносчивом театре абсурда, каждый словно вещал со сцены, находящейся в цилиндрической, тянущейся вверх, камерной ячейке, и Лезия понимала, что всё, видимое и слышимое ею – сугубо индивидуально и интимно, но каждый будто стремится к тому, чтобы быть услышанным. Шут на сковороде и аплодисменты - весь мир у кукольных ног, на сеансе показа иллюзий. Её словно забросило в мир, где кодеиновые мечты превратились в цирк, в паноптикум фриков.
У этих людей не было ликов и имён. Они были даже не людьми, а их вывернутыми на изнанку, архетипами, исполняющими свои мысли, ибо те требовали выхода, танцуя красными наконечниками далеко не танец нирваны. «Напульсируют тут мыслей, а потом производят. Это выглядит перегружено странно» - подумала девушка, и решила, что с неё довольно видео, - «Пора одевать троды и прыгать в пустоту. Только слабые боятся, а сильные делают». – заглушая гомон голосов нащупанными наушниками и смартфоном, она включила первый попавшийся трек, который оказался как раз самым первым треком Игоря – «u've been on maaars». Её тела отделись – тонкое от плотного, и тонкое взмыло ввысь, под потолок, стремительно и резко, что она упёрлась видением в приближающийся фрагмент рисунка на обоях, будто смотря на него сквозь лупу с гигантским масштабом увеличения. Комната округлилась и стала вращаться, как у Виана в «Пене дней», и Лезия вращалась вместе с ней, пока не оказалась внутри самой музыкальной композиции, внутри тщательно составленной программы, передвигаясь во внутренностях кубических, сине-зелёных конструкций, перетекающих в зигзагообразные, отталкиваясь инерцией от их стенок, и присоединяясь к ним таким же образом. Сознании Лезии и того Игоря, который написал этот трек, соединились, и вычерпали из структуры заложенную внутрь, энергию и идею, извлекли и создали ИИ. Теперь в тонкой проекции комнаты Лезии находилась огромная вычислительная машина, на её дисплеях мелькали карты и графики, расчёты и поток данных, мерцающие сине-бирюзовой подсветкой. Внутри машины находился искусственный интеллект, который сам себя осознал. Лезия вдруг ощутила себя в теле Игоря, настолько реалистично, будто он находился рядом, будто она проникла в него, и понимала его как саму себя, исследуя цилиндрические тоннели его организма и внутренностей. Её несло вдоль ребристых стен с красными вкраплениями, она слышала его голос, он будто был её навигатором, пока они вместе не оказались в командном пункте машины, мысли Игоря просачивались сквозь стены, его вкрадчивый шёпот вещал, что ИИ называет себя МетаМорф, и Лезия подхватила это слово, чтобы выстрелить. Она стояла у него за спиной и подавала слова, как патроны, только он об этом не знал, думая, что это вымысел. Пуля прошла сквозь пространство и время, миг застыл и взорвался. МетаМорф сплёл вокруг кокон, целую сеть, вплавившись в лампу и обосновавшись в люстре. Прозрачный, состоящий из эфира, он был полумеханизмом-полусущностью, и получив команду, начал действовать, обнуляя деструктивные энергии комнаты, профильтровывая волокна, очищая мыслеформы от принадлежностей, используя всё это в качестве топлива.
Мирра заполнила Лезию до краёв, и весь мир стал пульсацией, одним огромным лицом, пульсирующим на весь мир. Выплыв из тусклого света ламп Живота, теперь было только оно, то сплющиваясь в точку, покачивающуюся на гигантской шее, то заполняя собой всё пространство. Голова Игоря была центром мира, его единственной составляющей, и тогда Лезия услышала слово «Сигма», напрочь забыв, что оно значит, практически не понимая нелепо звучащих слов. Лампа высвечивала лишь кусок обоев, и за пределами этого фрагмента не было ничего, только голова Игоря и слово «Сигма». И Лезия вдруг поняла принцип мира, эта, пульсирующая сменой размеров, голова, вещала ей тайны. Смартфон сократился до микросхемы, возрос до формата настенной плазмы, выглядя при этом, как голограмма, тонкая цифровая картинка посреди тьмы, в нём были иные функции и девушка не понимала, как им теперь управлять. Простые операции и опции казались невыполнимыми. В стеклянном сенсоре замуровались нервные клетки, питаясь электричеством и пуская заряды сквозь отпечатки. У её «андроида» прорезалось сердце.
Всё вытекло, осталась лишь оболочка, обрабатывающая плещущееся повсюду, восприятие. Оно обтекало Лезию, превращая её в застывший, начинённый внутри, проводами, кристалл из сиропа, покрывая тело холодным тремором. Её губы, горячие внутри, и ледяные снаружи, словно получили инъекцию лидокаина, а затем и вся кожа покрылась ледяной коркой, идеально обточенной формы, теперь её тело было обтекаемо и совершенно, сверкая точёными гранями, как бронёй из маточного раствора. Огромная сила смещала лёд, и он начинал сгорать, измельчаясь до сверкающих искр, Лезия, словно комета, сгорающая в атмосфере, неслась на огромной скорости вниз. Она представила, что всё вокруг было некой субстанцией, которую она обозначила сиропом, он был вязким, текучим, плазматическим, таким же, как эфир, его вязкость была обусловлена информационным содержанием. Человеческие тела и любые материальные объекты воображались ей как пузырьки, в которых плескался свой собственный сироп, но что произойдёт, если открутить крышечку? Сироп выплеснется, соединившись со всеобщей сиропной субстанцией, а когда вновь затечёт обратно, и крышечка завинтится – случится то, что называют «необратимыми изменениями в психике», у побывавшего во всеобщей субстанции, произойдёт впитывание информации и обретение опыта, сама функция мироздания вплавится химической формулой в личный сироп.
Пузырёк Лезии вывернулся и стал линзой, через которую она теперь выпукло наблюдала пространство. Вседержащий, плоский момент размылся по гауссу, всё было одновременно сжатым и вытянутым, разреженным, как атмосфера над Марсом. С углов стремительно стирались остроты, ползя напыление кислоты к потолку. Предметы искажались до абсурда, настройки цветовой гаммы сбились, от поверхности остался треск. От глубины – гул. Иначе говоря – ничего не осталось. Нутро космоса вылилось в пузырёк. От языка отслаивались слова, от рук отслаивались дела, от тел отслаивалась энергия, пока пространство не заполнила музыка сфер, она доносилась ни со смартфона, ни с компьютера - эта музыка всегда звучала под диссоциативами, почти так же, как в «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Дэвида Торо, вот только её издавал не сдвинутый, весенний лёд, а само мироздание, и наиболее близко к этому звучанию приблизился лишь Shane Carruth  в композиции «A Sullen Rush and Roar». Но цитата из «Уолдена», как нельзя лучше его описывала: «тихий и по-видимому очень отдаленный звук, но удивительно торжественный, непохожий ни на что, слышанное раньше; этот глухой гул постепенно нарастал и, казалось, должен был завершиться чем-то необычайным».  И когда Лезия услышала эту мелодию, прорывающуюся в плотный мир, действительно звучащую торжественно, с неким абсурдным намёком, словно через неё мир обращался к ней: «вот видишь, это оно, смотри», она поняла, что достигла глубины, единства с Изнанкой, синхронизировалась с её волнами.
В какой-то момент в мире начали исчезать все слова, и Лезию направляли лишь первичные инстинкты, словно она была ребёнком, пытающимся постигнуть тайну фаллоса, утробы, половых губ, скопище гудящих, перекликающихся голосов что-то шептали, но Лезия слышала лишь нечленораздельные, сбивающиеся звуки, будто всю речь разом раскрошили. Это был голос вагины, первородный инстинкт, шевелящий губами, будто колышущий ветром, шелестящий лепесток. Вагина вибрировала звуком варгана, ветра, первичным, лактательным инстинктом. Словно цветы с говорящими лепестками, всё говорило на каком-то плямкающем гомоне. Над ней висела паутина, превращающаяся в тугой шнур, сплетённый из нескольких, он расслоился, и расслоение тактильно перетекло в Лезию, что в свою очередь спроецировало, похожую на паутину, или карту звёздного неба, голографическую схему её психики, её мозга. Одна из её частей повернулась в другую сторону, и Лезия внезапно осознала, что схема теперь нарушена, и её психика, её мозг, останутся такими навечно, это были лезии Олни, точка невозврата, после достижения которой начинался обратный отсчёт. Они сломали её привычную схему, и это причинило ей боль. Сломали, чтобы показать истину, развернув перед ней интерфейс с выбором программы для погружения. Они усадили её в сияющую изнутри металликом, обтекаемую, гладкую капсулу, и опустили на глаза визор, который покрылся фрактальным шёпотом, а к лицу приделали маску с выгнутым внутрь, шлангом, который поместили между губ. Она втянула в себя сквозящий свистом, воздух, и сосредоточилась на фракталах, руки её уже нащупали рулевое устройство – чёрные, обтекаемые шланги, которые легко сгибались во всех направлениях. Пошёл запуск обратного отсчёта, внутри капсулы на табло высветились красные цифры, и она  ощутила себя машиной с включенным зажиганием, приготовившейся к разгону на старте. Ещё миг – и она окажется на скользящей прямой, летя по тоннелю игрового поля. Фракталы постепенно исчезли, и взамен образовалось чёрное, непроглядное пространство,  которое постепенно развеивалось, подготавливая её к резкому выбросу. 
 
Жизнь перед Лезией растянулась удлинением смерти. Весь мир состоял из нитей. Будто его выткал мастер из тонких, прозрачных линий, и Лезия ощутила всю его боль, осознав, что все люди, всё сущее – просто верёвки, как на бойне, где каждый подвешен на мясном крюке и ждёт своей очереди. Лезия понимала, что нужно оборвать привязанности, чтобы не попасть на бойню, ведь все, кто на крюке – связаны, как в человеческой многоножке. Глядя на остановку струн с Той стороны, она ужаснулась, ощущая, как весь мир расслоился на нити, а жизнь – есть её удлинение, если растянуть её до бесконечности, она истончится, но только так можно достигнуть бессмертия, кажется, именно это имели ввиду старые маги толтеков. Нити пронизывали исконно всё, а Лезия смотрела на это полотно с БИОСа самой Изнанки. Все обратилось идеей, не переваренной мыслью Бога.
Лезия стала другой, её восприятие сместилось, ведь, по сути, всегда менялось только оно - тоненький интерфейс, стеночка между сенсорами и миром, кристаллическая решётка взаимообмена и связи. А теперь произошла переконвертация, но вот только в какой формат? Лезия застыла, как песок в часах, который сыпался-сыпался вниз, а затем песчинки просто зависли в вакууме, и она перестала ощущать время, потому что перестала ссыпаться. Материя растянулась, пространство больше не подчинялось, стало невозможным определить реальные размеры объектов через фильтрацию микро-мира макро Сигмы. Её, как и всех, дёргали за ниточки, ниточки, которые и являлись богом.

Струны цвета, вкуса, запаха, звуков, визуальных образов – всё было сплетено в одну общую нить, которая разматывалась, разделяясь на кластерные трубки. Лезия слилась со скоростью света, несясь сквозь резиновое море радиоволн световым лучом, вечной, бесконечной и отрешённой субстанцией, ощущая себя и самим лучом и каждым фотоном, из которых он состоял, летя сквозь вселенную, в самое начало.  Её накренило к потолку, границы углов стирались угольным светом испачканных диодных клякс, в кислом цвете фосфенов.
И она угодила прямиком в жаркий и раскалённый Аид. Стикс была изнанкой Нила, его чёрные воды выгибались реактивной дугой, а саму Лезию уже ожидал Харон с лицом Аксолотля, дав ей понять, что она уже заплатила, своей вязкой рвотой в целлофановом пакете. «Вот тебе и роза Каира» - усмехнулась какая-то часть девушки, которая одновременно с переживанием происходящего, отстранённо наблюдала за ним.  Он переправил её во внутренность чёрной пирамиды Та-кемета, стены и своды которой были влажными и прохладными, покрытыми каплями сырости подземных вод, что просачивались сквозь трещины, весь камень был испещрён ими, и Лезия, даже не касаясь его, ощущала шершавую фактуру. Тонкие, изящные, чёрные, смазанные маслом, блестящие, обнажённые фигуры жрецов отстукивали слаженный, медитативный ритм на расширенных кверху, как кубки, дарбуках. Издаваемый ими, мотив, разрастался чёрными хексами, по подобию нанокостюма из Crysis, они расползались, захватывая новые территории, по локальным канонам захвата Сетью, танцем тонких, брызжущих синим светом, иероглифов, информационных кодов, цифр. Лезия ощутила себя Апофисом, по венам которого тёк Стикс. Над ней медленно вращалось покрытое шипами, ржавое колесо, к которому был прикован неподвижный человек, будто статуя величия и позора, с распятыми на цепях, руками, что представлялось Лезии чем-то вроде античной Сансары.
После этого девушка провалилась в плазму, в чёрную мазуту, в яму K-Hole, в утробу мира, падая всё ниже и ниже, скользя вдоль уровней застаревшей тягой электрического треска, по кружевному железу, внутрь лимфоузлов этой матрицы, внутрь желез, туда, где располагался источник вскармливания, оказавшись в скомканном мире объектов и форм, внутри предметов, которые обладали мыслями, разумом, и даже подобием эмоций, это были всего лишь частицы, но они словно копировали людей, заимствуя и наслаивая на себя остаточную человеческую энергию, коллаборацию мыслеформ. Лёжа там, почти без сознания, Лезия срасталась с этими существами, или сущностями, где каждая частица была частью общей схемы, и все они галдели эхом голосов, их эмоции были не сколько копией человеческих, сколько их ироничным подобием. Погружение в этот мир напугало девушку, ибо она никак не могла вырваться из их мёртвого, механического, как фабрика, пространства. Это был начальный Микро, разумный Сквозь и он сквозь неё сквозил.
А когда она всё-таки вырвалась, то обнаружила себя всю опутанную проводами, будто тонкими змеями, венами для тока. Будучи вязкой, всепроникающей, единой с пространством, теперь Лезия ощущала себя уже не сиропом, а пузырьком от сиропа, но он всё ещё плескался внутри, а глаза наблюдали фосфеновый шум, как снимающая в полумраке камера в режиме iso, на максимальном зуме, даже сами движения её глаз напоминали съёмку. Всё было разломано, трип внутри поломался, во рут уже был не привкус лекарства, а вязкие развалины. Повсюду – рваные провода, и удалённые сервера, дистанционно управляющиеся слухом, шумы некоторых из них сильно запаздывали, будто восприятие загрузили наполовину.  В разобранном виде, будто тело было конструктором, она была полностью собрана – последствия текучести всегда оставляли вмятины, ведь чтобы стихнуть, нужно сперва огромнуть. Её кожа была натянута, словно маска, словно за ней ничего нет, фокус не наводился, создавая трапециевидный эффект углов, стыков, дверей.
Не выходя из-за угла, причастившись, она выжила, а затем вспомнила и схватилась руками за голову. После увиденного и пережитого, мир теперь казался ей заплатой ванильного неба, где на помойке гнил старый глянец. Мир постарел и испортился, мир был ошибкой, наномигом, роботом-ботом. Духом наркоза была пропитана вся пропускная нить, словно фитиль керосиновой лампы – лучом. Фиолетовые провода переплетались, сходясь в одной точке, распадаясь на несколько веток развития, связываясь в неком единстве музыкальной композиции, а Лезия видела лишь волны и диаграммы на грязно-белом, почти сером фоне с выжженными, чёрными, шершавыми краями. Музыка незримого бытия раскрылась перед Лезией дум-думом – цветком смерти. Все созвездия выстроились в геометрические фигуры, вращаясь вместе с пространством, которое снова пришло в круговое движение. Девушка стояла на краю пропасти, где ветер разрежал космическую пыль, ощущая приближение рассвета, зная теперь, как всё скроено. История, которую рассказал ей бог, являлась пророчеством, скатертью, частью её Одиссеи, её иглы, которой она латала небо, сочащееся бездной, как космическим гноем. Закрыв глаза, она неслась теперь вдоль крыш, которые бледной пурпурной дымкой посеребрил рассвет, Лезия летела над рассветным восстанием города, и в этом полёте заключался её выход – выход через отрешение, в танце удлинения нити.
 

[Факир]

Вау! 

[ElectricWizard]

Ставь абзацы и будет заебись. 
 
Краткая суть токова: рептилоиды (аксолотли) целиком монополизировали уже и царство мёртвых. 

[Факир]

Аксолотли они такие! 
А абзацы там есть, приглядись. 

[f]

11 часов назад, Кокси сказал:



У этих людей не было ликов и имён. Они были даже не людьми, а их вывернутыми на изнанку, архетипами, исполняющими свои мысли, ибо те требовали выхода, танцуя красными наконечниками далеко не танец нирваны. «Напульсируют тут мыслей, а потом производят. Это выглядит перегружено странно» - подумала девушка

Вот после этого как-то устал читать и остыл, ну может спать просто хочу, а может первая половина круче второй)
Потом дочитаю, короче
 

[Кокси]

16 часов назад, ElectricWizard сказал:



Ставь абзацы и будет заебись. 


 


Краткая суть токова: рептилоиды (аксолотли) целиком монополизировали уже и царство мёртвых. 

 нихрена это не краткая суть, но в принципе, не важно, каждый видит в меру своих запаев и собственного развития 
при чём ты сюда приплёл аксолотлей - не ясно. видимо никогда толком то и не изучал Изнанку, или же подвержен рептилоидизму, бывает. 
 
ипать, тут отсылка просто толстезная, но теперь уже и не скажу, к кому
и вот про абзацы - это уже слишком, не находишь? они там есть, кстати, это редактор сайта их не ставит, не придирайся к мелочам и будет заипись. 

10 часов назад, f сказал:



Вот после этого как-то устал читать и остыл, ну может спать просто хочу, а может первая половина круче второй)


Потом дочитаю, короче


 

ой, да и не читай. 
психонаФты тоже, мне. 

[ElectricWizard]

2 часа назад, Кокси сказал:



или же подвержен рептилоидизму, бывает. 

 Я наполовину рептилоид и наполовину нордит, а они в космосе до этого много раз ваивале, пойми мою боль.
 
Ставь один-два пропуска перед абзацами, будет заебись.

[Кокси]

2 часа назад, ElectricWizard сказал:



 Я наполовину рептилоид и наполовину нордит, а они в космосе до этого много раз ваивале, пойми мою боль.


 


Ставь один-два пропуска перед абзацами, будет заебись.

твои замечания насчёт абзацей очень нелепы и забавны, так, словно тебе просто не к чему придраться. 

[lost-radio]

13 минут назад, Кокси сказал:



твои замечания насчёт абзацей очень нелепы и забавны, так, словно тебе просто не к чему придраться. 

 
Нет, просто текст с пробелами между абзацами воспринимается визуально легче (мне и ElectricWizard, по-крайней мере)

[Кокси]

1 час назад, lost-radio сказал:



 


Нет, просто текст с пробелами между абзацами воспринимается визуально легче (мне и ElectricWizard, по-крайней мере)

обсуждайте абзацы, пробелы, шрифты, ок. это же так увлекательно, чёрт побери

[igor4444]

Круто, очень круто. Это в Харькове?

[Факир]

Что именно в Харькове? 

[igor4444]

было, впрочем там уже написано что все совпадения случайны

[Кокси]

23 часа назад, f сказал:



Это скорее в Казаюни

чего бл?

В 21.12.2019 в 16:27, igor4444 сказал:



Круто, очень круто. Это в Харькове?

а ты бывал в животе? 

[igor4444]

Да, давно когда-то

[Кокси]

так ты из ха? ну в тексте живот и описан, почему бы и нет? 

[igor4444]

нет) жил в хх давно, чуть-чуть, почему бы и нет, да)

[Кокси]

Прикольно. я люблю ха. 

[Вольный Поэт]

Только оттуда.
Устраивали в субботу там очень сильное пати)

[Кокси]

я много пишу про ха, почти все рассказы, на разные темы, хотя в-ва везде почти есть 

[igor4444]

7 часов назад, Кокси сказал:



я много пишу про ха, почти все рассказы, на разные темы, хотя в-ва везде почти есть 

а ты откуда?

[Кокси]

В 24.12.2019 в 18:50, igor4444 сказал:



 

 

В 24.12.2019 в 01:52, igor4444 сказал:



а ты откуда?

а это секрет)

[Piit]

В 18.12.2019 в 12:52, Кокси сказал:



Выкаблучивая вензеля ватными ногами по заснеженным, спящим улицам в Городе Упоротых Фонарей, что пускали свои замёрзшие слюни, Лезии казалось, что всё движется слишком медленно, 

Образно, метафорично, метаметафорично, постмодернично, ярко, калейдоскопично, кислотно-психоделично.
Наверное, это лучшее, что я прочёл к настоящему моменту по диссоциативам (не считая сугубо документальных очерков). Ну, у Пелевина есть неплохие моменты, особенно в раннем, но этот текст новый прорыв. Я думаю, это максимум, что можно извлечь из языка для описания тех непередаваемых переживаний, которые дают диссы.
Где можно найти остальные ваши рассказы? Есть ли вы на прозе.ру?

[Кокси]

9 минут назад, Piit сказал:



Образно, метафорично, метаметафорично, постмодернично, ярко, калейдоскопично, кислотно-психоделично.


Наверное, это лучшее, что я прочёл к настоящему моменту по диссоциативам (не считая сугубо документальных очерков). Ну, у Пелевина есть неплохие моменты, особенно в раннем, но этот текст новый прорыв. Я думаю, это максимум, что можно извлечь из языка для описания тех непередаваемых переживаний, которые дают диссы.


Где можно найти остальные ваши рассказы? Есть ли вы на прозе.ру?

Благодарю! Я много пишу о диссоциативах, и не только, вообще использую в-ва во многих рассказах. На прозе ру ничего не выкладываю и меня там нет. Можешь купить книгу, в которую включён и данный рассказ http://www.lulu.com/shop/tarya-trest/knigi-khaosa/paperback/product-24410888.html  Или заказать лично у меня электронную версию вдвое дешевле. 

[Piit]

Да, у загнивающих буржуев цены на книги кусаются) 
но электронную версию не хочу, такая книга должна быть на полке, как будет возможность, куплю.
Еще хотел спросить, не смог расшифровать этот образ:

В 18.12.2019 в 12:52, Кокси сказал:



мир теперь казался ей заплатой ванильного неба, где на помойке гнил старый глянец.

Не понял, на помойке неба имеется в виду? На помойке заплаты?
Я представляю такой образ: глянцевый журнал с красивым небом на обложке валяется на помойке, в небе дыра, через которую видно настоящее небо, из которого прорывается утренняя прохлада, но это небо наспех штопает и латает кусочком оторванного глянца рука охеревшего сознания.

[Факир]

Что делать, издать электронную книгу нынче проще, чем бумажную.
Такто у Кокси канал в телеграм Velvet Bunker ;)

[Кокси]

21 час назад, Piit сказал:



Да, у загнивающих буржуев цены на книги кусаются) 


но электронную версию не хочу, такая книга должна быть на полке, как будет возможность, куплю.


Еще хотел спросить, не смог расшифровать этот образ:


Не понял, на помойке неба имеется в виду? На помойке заплаты?


Я представляю такой образ: глянцевый журнал с красивым небом на обложке валяется на помойке, в небе дыра, через которую видно настоящее небо, из которого прорывается утренняя прохлада, но это небо наспех штопает и латает кусочком оторванного глянца рука охеревшего сознания.

Ну всё гораздо проще, с образом, это ощущение глянцевости ванильного мира, ( каждый понимает под этим что хочет, но думаю, ясно), который после увиденного будто постарел и испортился, поэтому и образ с помойкой, а небо, это отсылка к фильму ванильное небо, ну и если угодно, вообще к разного рода ванильности, искусственности тобишь. 
В бункере, как пишет ниже Факир, там далеко не всё, и в общий доступ по понятным причинам, я всё из книги постить не собираюсь, ну просто потому что тоже за труд хотелось бы получить вознаграждение. Хотите, покупайте на сайте, не проблема, хотите, пишите насчёт электронки, это уже как вам удобно. 

[Факир]

Понятно что Бункер вершина айсберга ;)