Е.В.Головин как психонавт

Аватара пользователя
StrangeAngeL
Обратиться по никнейму
Неофит
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 25 май 2021, 16:57
Репутация: 41

Е.В.Головин как психонавт

Сообщение StrangeAngeL »

 
Евгений Всеволодович Головин
TQ1NixTzDUA.jpg
 26 августа 1938 — 29 октября 2010 
(годы земного плавания адмирала Головина)

кое-что из семейных откровений в интернете, от родственников героя данной темы..:

Дедушку своей дочки я не видал никогда. Свою дочь - её мать - он практически не знал, её семьей тем более не интересовался, встречаться не было особой охоты, а потом мы уехали, а потом вообще всё как-то пошло на фиг. Лет пять назад я набрёл на дугинский сайт про него и позвал дочку: «Смотри, это твой дедушка». Дочка без интереса взглянула на портрет и сказала: «У меня нет дедушки». «А мама у тебя есть?»- спросил я. «Мама есть», - ответила она. «Значит должен быть и дедушка», - заключил я. Дочка ещё раз взглянула на экран. «А что такое маг?» - спросила она. «Маг это magus, wizard» - объяснил я. Дочка некоторое время переваривала информацию. «А что такое «Палладин Высокого Севера»»?- неуверенно спросила она после довольно продолжительной паузы.

В этот момент в комнату зашла её Старшая Сестра. «Ты знаешь, кто это?» - спросил я у Старшей Сестры. «Понятия не имею!» - сказала Старшая Сестра. «Это ваш дедушка»,- сказал я. «Ох и ни хуя ж себе бля!» - сказала Старшая Сестра, которая всегда отличилась здоровыми непосредственными реакциями. « А почему он «адмирал невидимой флотилии пиратов философского моря»»?

Лет, примерно, сорок назад молодой, подающий большие надежды филолог Евгений Головин обнаружил в архивах никому доселе неизвестные письма Рильке о музыке. Не буду врать, кому они были адресованы – тут источники расходятся, но, по всей вероятности, кому-то в России, раз найдены они были в русских архивах. Письма это произвели фурор среди филологов. Списки ходили по рукам. В переводе Головина они были приняты к публикации в один солидный толстый журнал. Не знаю, кто там первый успел подсуетиться – скандал должен бы был разразиться чудовищный. Так или иначе, то что автором писем являлся сам Головин, успели определить до публикации.

Была ещё какая- то совсем уж смешная история про предисловие к монографии по славянским литературам. Монография шла под фамилией директора института слявяноведения, а предисловие почему-то поручили написать Головину. И он всё написал правильно, даже обязательные в то время цитаты из Маркса-Энгельса-Ленина стояли на правильных местах и были снабжены ссылками – том такой-то, страница такая-то. Беда только в том, что ни одна из цитат по указанным ссылкам не обнаруживалась. И не могла обнаружиться, поскольку все они были придуманы автором предисловия, которому было лень открывать классиков. Кажется, этим событием завершилась его официальная карьера.

В девяностых годах, усилиями Дугина, Евгений Всеволодович стал в определённых кругах культовой фигурой. Его повсеместно цитировали, как главного и последнего специалиста по магии и алхимии. Он стал издавать библиотеку чёрной фантастики. Бутусов и Скляр выпускали диски с его песнями. Ни Бутусов, ни Скляр, ни песни мне не нравились, а вот статьи, которые удавалось достать, я читал с большим удовольствием. Были они мало информативны, но очень лихо написаны и как-то по-человечески очень симпатичны. И вот сейчас вышла первая его книжка: Приближение к Снежной Королеве и я вдруг понял, что да, «ни хуя ж себе бля
».

Е.В.Головин - адмирал пьяного корабля(«невидимой флотилии пиратов философского моря»), мистик, Поэт(не только слова, но и жизни), знаток алхимии, эзотеризма, литературы, поэзии, культуры. любитель античности, первооткрыватель традиционализма для россии. переводчик, пишущий читатель, философствующий интеллектуал, игриво алхимический мыслитель, "последний язычник", "воплощение Диониса", и, как я думаю можно считать - психонавт (но, - психонавт не в привычном смысле этой роли, типа потребителя и пропагандиста психоделиков, а несколько иной случай.. но об этом позже). 

вместе с тем Е.В.Г.  - главный герой и вдохновитель т.н. "южинского кружка"  - московского "мистического подполья" во времена тоталитарного совка - сборища всяких нонконформистов, свободомыслящих интеллектуалов, мистиков, художников, писателей, поэтов, и прочих странных маргинальных деклассированных субъектов, среди которых были в т.ч. такие ставшие небезызвестными неоднозначные персонажи с сомнительной репутацией как А.Дугин, Г.Джемаль, Ю.Мамлеев. так же А.Скляр, В.Шумов, С.Жигалкин и др. о них самих и феномене южинского пожалуй имеет смысл еще порассуждать отдельно в другом месте, но пока что вкратце только надо уведомить что представление о Головине не стоит формировать судя по этой разнородной компании, ибо хотя он их и вдохновлял, но ни на что не наставлял, и в итоге каждый в ответе сам за себя.


личность и роль Е.Головина очень тесно связана с этим самым южинским кружком, который в целом тоже заслуживает внимания как особое социокультурное и можно сказать психонавтическое явление в условиях советского тоталитаризма.. во времена когда на западе происходила психоделическая (недо)революция и расцвет NewAge с культом Т.Лири, К.Кастанедой, и другими широкоизвестными вдохновителями сих массовых движений, в тоталитарном совке за железным занавесом и речи быть не могло о том чтобы возникли хотя бы зачатки подобных явлений в таком революционном и массовом формате. однако не все умы и души были схвачены режимом совковой диктатуры, и всюду возникали малозаметные советскому рабочему народу очаги странных маргинальных тусовок, что вместо диссидентской борьбы режимом, часто были склонны объединятся в полускрытые группировки духовно-философского характера с уклоном в мистицизм и шизотерику, образуя альтернативную подпольную культуру. "южинский кружок"(который еще бывало называли "шизоидным") судя по всему, оставил наиболее яркий и загадочный след в невидимой культурной истории тех времен господства материалистической диктатуры. след невидимый для официальной истории, но очень примечательный для истории интеллектуально-эзотерического подполья.
как многие отмечают, феномен южинского был сильно завязан на личности Е.Головина. нельзя сказать что сам Головин как субъект сильно зависел от какой либо тусовки, но для нас информация о нём как правило связана со свидетельствами приближенных к нему выходцев из этого южинского круга. которые, рассказывая о Головине, вместе с тем, прямо или косвенно, сообщают нам и то что дает некоторое своеобразное представление о том как оно было..
потому изучение феномена личности Е.Головина может быть и частью культурологического исследования специфики подпольного психонавтического мистицизма в условиях отечественного тоталитарного режима, что тоже по своему познавательно и любопытно.

стоит ли объяснять почему это может быть ценно для современных психонавтов вообще и ЦКПшников в частности? ведь если осмыслять например роль ЦКП, про который раньше даже шутили как о секте с некими претязаниями, то можно представить что при определенных условиях в irl вокруг идеи психонавтики могло бы сформироваться и нечто похожее) сейчас конечно на практике реальных перспектив чего-либо подобного похоже что нет, но все же интересно помыслить так о том - как оно могло бы быть, принимая во внимание подобные прототипы вариаций мистических тусовок из реальной истории.
хотя время сейчас иное.. и я не спроста неоднократно отмечал фактор условий советского режима. дело в том что заинтересованные исследователи, которые старались осмыслить характерную роль, значение, смысл и ценность южинского мистического подполья, часто отмечали обусловленность специфического характера южинской тусовски, их философии и образа мысли, жизни, ценностей, ориентиров, именно фактором советской матрицы, в которой они были тем, чем скорей всего не были бы в иных условиях.. хотя это не точно, и вообще несколько глупо думать о таких явлениях в качестве полностью зависимого и производного побочного эффекта совка, и о том как было бы иначе, если бы в стране все было иначе, тогда как может именно так все и должно было быть и эта история не нуждается в сослагательных фантазиях.. но все же, некоторые идеи и особенности возникавшие у южинских мистических интеллектуалов, действительно похоже что были спровоцированы и особенно актуальны именно в тех условиях. в частности это можно сказать об одной из центральных идей их философских метафизических изысканий - идее Радикального Субъекта, которая уже в наше время была подробно изложена А.Дугиным, как отдельно так и в беседах с другим выходцем из южинского С.Жигалкиным, но сформировалась она именно тогда, когда радикальными аномальными явлениями субхектности себя чувствовать и осмыслять, мистическим подпольщикам было действительно уместно, само напрашивалось.
впрочем, тема не об этом. так что перейду к изложению собственно о самом Е.Головине. попробую вкратце как могу пояснить почему было решено публиковать такую тему посвященную ЕВГ, и предоставить некоторые сведения и соображения от себя, как относительно свободно нейтрального посредника между инфорамационным дискурсом о этом необычном персонаже и данным психонавтическим сообществом, чтобы ввести в курс дела, и сообщить некоторые прояснения, и предостережения, которые возможно будут кому-нибудь полезны.

еще давно когда я думал о том что такое психонавтика и какие бывают психонавты , перебирая в памяти разных людей на предмет их "психонавтичности", весьма занятным оказалось вспомнить такого отечественного адепта алхимии, поэзии, философии и мистицизма как Е.В.Головин и задаться вопросом - можно ли считать его психонавтом? после переосмысления того какой может быть психонавтика, в итоге я пришел к выводу что не только можно, но и нужно. нужно сказать что в каком-то смысле он как раз является одной из онтологических разновидностей подлинного тру-психонавта. своеобразный нюанс тут только в том, что его психонавтичность при поверхностном и обрывочном ознакомлении, большинством может не распознаваться как таковая.. хотя он активно использовал алкоголь, создавая из своих пьянок настоящие мистерии, и вроде как бывало что-то еще употреблял, но при этом не делал на этом акцент, во всяком случае в своей "официальной"(публичной) риторике : он не писал читателю про психотропные вещества и рецепты их потребления, не пропагандировал их, и вроде как даже не упоминал ничего о тех известных деятелях что признаны нами в качестве главных адептов психонавтического дискурса, как Т.Лири, С.Гроф, и пр. похоже что Головина вообще не интересовала эта тусовка, как и многие другие современные авторы и движения. казалось бы что такое пренебрежение это темой и значимыми для пси-мейнстрима авторами, автоматически должно обесценить его для рассмотрения в качестве легитимных представителей адептов психонавтики.. однако, узнав получше кем он являлся, что делал, как обращался с жизнью и людьми, я не могу не констатировать что он действительно представлял собой одно из возможных проявлений истинного психонавта, нравится мне это или нет. это тот особый случай, когда через одного человека можно в чем-то переопределить сложившуюся идейную концепцию, в которую он не очень вписывается. потому что сила реального жизненного примера весомей формальных стандартов теории. поэтому была идея чтобы опубликовать на цкп форуме тему посвященную Головину.
однако были и сомнения..
дело в том, что даже с учетом того что я для себя признал его в качестве особого типа психонавта, и стал в этом уверен, но кроме поверхностной неочевидности сего, есть и еще некоторая проблематика.. она состоит в том что если и считать его психонавтом, то это некий особый - сложный, изысканно интеллектуальный и сурово "темный", "холодный" и безжалостный тип психонавтики, психонавтики философии, поэзии, боли, опасности, тьмы и ужаса.. один из его слоганов(который даже зафиксирован в заглавии на сайте посвященного Головину) - "тот кто идет против дня, не должен бояться ночи".
против какого этакого дня, и что еще за ночи? загадочно, но понятно что это не розовые психоделические очки.
только наверное не стоит считать что это просто какая-то черная магия.. хотя конечно можно помыслить по разному, но я так понимаю это скорей связано с его бытийным мироощущением, данностью его жизненной роли и судьбы. говорят он был субъектом сильным и умным, но при этом не жизнерадостным и добреньким, а таким которой по словами его знакомого(Г.Джемаля) глубоко болезненно ощущал бытие в этом мире, мир он воспринимал как удар. и сам испытывал глубокую боль бытия, ставя себя под удар, создавая себе опасности и риски, и других сталкивал с такими же суровыми правилами своей игры в жизнь. возможно потому еще один его девиз - "там где мы - там центр ада".  ибо он сам и был этакой осью темного полюса создающей вокруг осознание суровой, пугающей, безжалостной реальности от которой веет тревогой и метафизическим холодом. многие этого не могли выдержать. слышал что некоторые сходили с ума. или просто были уничтожены как обычные социальные челны общества, становясь странными маргиналами, которые столкнувшись с Иным в лице Головина, уже не могли от этого избавиться и стать снова социально "нормальными" людьми. - так гласит молва некоторых знакомых с ним людей. но так же она гласит и о том, что при всем при этом, у него находилось много почитателей, желающих приобщиться к этому фактору холодной метафизики не смотря ни на что. впрочем не всегда это было навсегда, а часто до первого болезненного ожега(свидетельства гласят: "многие обожглись о Головина" (с)).

мне как человеку настроенному на что-то относительно доброе, положительное, жизнерадостное и гуманистичное, такой подход кажется не близок. это не оптимистический энтузиазм улыбающегося ТимаЛири, и не добродушный профессионально осторожный гуманист Гроф, и даже не Кастанеда, чье учение сурово, но сдобрено обильным юмором и чутким обращением с уязвимыми чувствами простаков, на легкодоступном для понимания языке. я не думаю что полезно рекомендовать Головина для глубокого исследования, или в качестве жизненного ориентира и примера для подражания широкой публике, тем кто еще сам волей судьбы и собственной природой не обречен и не одарен способностью на что-то в этом духе, что нес в себе и реализовывал Головин. потому не совсем понятно было, надо ли о нем что-то вещать людям..
но эта особенность темной экзистенции только пол проблемы.
еще другая особенность в том что феномен Головина может быть весьма сложный, труднодоступный для теоретического понимания и практической сублимации его посланий, если постигать его в роли автора информационного вещания через те немногие книги и лекции что оставил после себя. дело в том что его психонавтика состояла в не всегда понятной, но очень глубокой и утонченной игре со смыслами, что требовало способности к обширным познаниям, мощной работы интеллекта, требующей даже не просто хоррошего ума самого по себе, но наличия большого количества жизненных сил, воли, способностей, нужных для такого глубокого познавания и смысловой игры разными идеями, концептами, знаниями, которая у него становилась чем-то живым, настоящим, а не поверхностными спекуляциями информацией. если принимать это всерьез как реально значимыый фактор, то наверное надо признать что не многие способны на такую серьезную духовно-интеллектуальную внутреннюю работу через свое воображения как иммаженер, когда мир мыслимого, воображаемого, оказывается не слабей, а даже мощней и реальней чем так называемая реальность. откуда у него было столько жизненной силы, активного утонченного интеллекта, духа, я не знаю. он курил, много бухал, и вел такой образ жизни что большинство обычных тел пришли бы в негодность, деградировали и рассыпались. говорили что бывало даже например мог выпить бензин и поедать гуталин. не стоит брать пример, полагая что так можно жить и развиваться. для большинства людей невозможно. наверное он все таки был как-то связан с некими инфернальными*(естестенным сопутствием реализации в сфере темной метафизики) пластами и силами бытия, которые возможно и давали ему такие способности и силы жизни, познания, в обмен на лишения жизнерадостности обычного человека, вместо которых имел ощущение боли жития, тоталнього и глубинного несогласия с этим бытием. я предполагаю что такова была цена его способностей, объяснение их причинности. он считал себя "извращенным ангелом", ну думаю это близко и к демону*(в каком-то особом смысле), вместе с его силами и проклятиями. так что мало кому такой подход будет близок, он сложен, непонятен, пугающь, труднодоступен. к тому же еще одна причина почему он труднодоступен в том, что его знания и чувства не передаются теоретически. у него есть некоторое количество книг и видео лекций, в чем-то довольно интересных, но все кто его знали говорили что они не позволяют познать его суть и те мистические ощущения бытия которые он умел открывать людям при личном взаимодействии. и даже на обычном интеллектуальном уровне освоение того что он говорил и писал часто требует привлечения большого объема интенсивного винмания, способности к познанию. у меня лично не хватает времени, энергии, пластичности и силы внимания для того чтобы всерьез проникнуть в гениальность фразы различных поэтов, которых он часто цитирует, осознать утонченнную логическую игровую цепочку с привлечением разных мифов, отсылок на экзотические идеи малоизвестных авторов. обычному человеку для осознания головинского дискурса потребуется сильно перенастроить свое мышление, забыть про привычные идеи, знания, аргументы, логику, факты, и начать осваивать экзотическую специфику его мира, с которым непонятно как обращаться и что делать в обычном мире. стоит ли оно того? если у кого-то много времени, ума, энергии и энтузиазма, можно попробовать конечно. это не безинтересно. но это не прямой путь развития который гарантирует что-то полезное. Головин вообще ничего не обещает и не учит. это уровень философа и поэта для которого сами идеи, мысли, могут быть чем то очень живым и значимым. сформировавшийся в южинском кружке интеллектуалов Джемаль говорил что "интеллектуал это тот кто готов погибнуть за свою мысль". а Дугин как-то сказанул такую фразочку, что перед освоением стихотворения Головина надо бы для начала выучить несколько европейскх языков..) еще помянул как бывало что когда тому кто-то хотел похвастаться прочтением умной философской книги, Головин мог унизить этого человека заставив сгорать от стыда если тот прочел её не на языке оригинала.. ) ничего себе требования, да? это конечно лол, смешно даже) ну вот такие сведения я слышал. очень требовательные стандарты у них были) ЕВГ мог снисходительно относиться к простым приземленным людям в их примитивном бытии, но если кто-то претендовал на познание чего высокого, интеллектуально утонченного, то и стандарты к таким людям предъявлялись высокие. наверное это был его инстинкт против невежественной профанации и легковесной болтавни. ну я думаю не всегда надо быть столь продвинутыми для изучения феномена ЕВГ, но стоит иметь ввиду, что требования работы интеллекта у этого субъекта были не средние, потому не стоит ожидать что это все можно легко правильно понять и переварить стандартным информационным анализом. даже если кажется что не сложно, это может быть далеким от сути. там что-то типа двойное или даже тройное дно. только не в том смысле что там типа зашифрованы некие тайные послания, нет, этим Головин сам не баловался, насколько я заметил, хотя и любил изучать тайны эзотерики и оккультизма. но в случае с его книгами и лекциям сложность в том что вместо конкретных самоценных концепций в качестве доктрины правильного миропонимания, он скорей будто показывает каким образом можно обращаться с идеями, смыслами, оставаясь свободным субъектом который сам выбирает как и о чем можно помыслить. нужно быть утонченным субъектом с задатками алхимика желающего ментальных экспериментов чтобы понимать что с этим делать. естественно это не пища для всех. потому что это сверхъестественно, надрационально, антипрагматично.
таковы причины по которым я сомневался стоит ли вообще публиковать отдельную тему про него. но кое что на форуме я все таки скидывал в другом контексте, и в связи с этим у одного из камрадов сего форума вот буквально на днях тоже возникло предложение чтобы замутить про него отдельную тему. так что я решил что все таки стоит попробовать предоставить тут для ознакомления материалы по этому выдающемуся необычному психонавту.
к тому же еще оказалось что эту идею камрад выдвинул конкретно 29 октября, и в этот же день я узнал что именно 29 октября было датой ухода("смерти") Головина(2010 г.)
подумал что мб это знак..) так что вотс, выполняю сие указание свыше(или мб "сниже"?), хоть и не 29 октября, а 30-31 - когда отмечают такие магические празднички самайн, хеллоуин ) Головин на хеллоувин) 
:na_met_le: 😈👻🎃
кстати некоторые связывают эти праздники с архетипом бога Диониса. а Головина тоже многие считали чуть ли ни его воплощением)
есть и лекция одного культуролога которая и называется
"Евгений Головин – последний Дионис ХХ века."

но надо бы тут еще как-то от себя попробовать лучше ввести в курс дела, прояснив в чем состоит психонавтика Головина, как его лучше понять, что с этим можно делать, какой урок и пользу извлечь. возможно я буду расписывать это еще подробней как-то позже.. а пока что попробую только вкратце. надо сразу сказать еще раз заметить что он ничему конкретному не учил, не давал каких-то полноценных инструкций, практик, идеологии. думаю что главная ценность которую можно извлечь из знакомства с его лекциями и книгами, а также рассказа о нем другими людьми, это пример того какой бывает психонавтика, как можно обращаться с жизнью и её смыслом, играться ими свободно используя интеллект и воображение,  вопреки стандартам социума, науки, идеологий.. как себе угодно.
ну и просто может быть любопытно знание о том какие странные человеки бывают на нашей земле)

Головин, при том что был очень умен и образован, не пытался навязывать всем некие умные концепты с позиции авторитетного специалиста с претязанием на объективную истину которую надо всем признавать. его подход предполагает отказ от какой-то конкретной жесткой модели единственной объективной истины. он глубоко интересовался алхимией, но его алхимия это не работа в лаборатории с химическими веществами, а игра смыслами, идеями, словами, впечатлениями, самой жизнью. в т.ч. оправданным считал использование красивого обмана, или явного абсурда, что незнакомому человеку может показаться нелепостью и глупостью. например он мог сказануть что в средневековье люди жили раз в 100 лучше чем сейчас. глупый бред? - не думаю. это некий идейный жест..) и не факт что начав спорить по этому поводу, оппонент в итоге не оказался бы в положении глупого идиота. Дугин говорил что Головин мог опровергнуть любую, даже самую правильную идею. наверное для того чтобы лишить ложного ощущения якобы объективного правильного понимания чего либо, в мире где подлинное знание должно добывать битвой, постигать душой, а не поглощать из академических учебников инфу как машина). по сути идея в том чтобы позволить себе как субъекту самому играться смыслами жизни как угодно своей внутренней природе, а не подчиняться идеологии общепринятых стандартов и авторитетов цивилизации.
при этом однако следует крепко понимать и отдавать себе отчет, что отличие ЕВГ от большинства неадекватных и наивных шизотериков очень существенно.. в отличии от типичных свойств профанической банальности последних, он очень много знал и постигал, как информационно-теоретически(его считали одним из умнейших людей в ссср), так и духовно-практически. так что те странные утверждения которые у него бывают, это не поверхностные бредни от легкомыслия и недостатка образованности, а наоборот, это что-то типа жесты смысловой игры продвинутого алхимика) но не с веществами, а со смыслами, людьми, идеями, словами.. продвинутый алхимик который постигал операцию растворения и сгущения(solve-coagula) своих веществ(=идей и смыслов) бесчисленное количество раз, начинает понимать и знать, что никакого единственно объективного и правильного смысла нет, и быть не может, в любом случае мы имеем дело с игрой воображения и духа, а раз так, то стало быть лучшей задачей этой бессмысленной игры оказывается надобность играть интересно и красиво.
конечно это я очень примитивно и однобоко описал, возможно не только к этому все сводится, но это стоит иметь ввиду чтобы делать поправку для понимания того что делал, говорил и писал Е.Головин, какими принципами иногда могут быть продиктованы его отношения, риторика.
в одном из интервью говоря о поэзии он сам охотно признавал что да - всё есть манифестация.
манифестация в данном случае это способность человека на свое усмотрение наделять что либо реальным живым смыслом и значимостью. на примере поэзии это как раз может быть очень хорошо понятно. читая стихи разных поэтов обычным рациональным умам можно не ощущать в них чего-то особо важного, только поверхностно воспринимая замысловатость и оригинальность некоторых рифм и изречений. но при активной манифестации фразы поэта надо воспринимать так будто они были для него чем-то самым важным в жизни, как гимн сакральных откровений, который можно было бы смело высечь в камне, окропляя кровью и потом.
к слову помню один случай, когда смотрел интервью в котором Головин говорил о поэзии, и я воспринимал это все по обычному, поверхностно, хоть и с интересом, но в какой-то момент когда он очередной раз цитировал какого-то поэта, я заметил едва видимые но четко уловимые признаки того что он как-то особенно чувственно это переживает, и тогда до меня дошло какое-то необычное эмпатичное ощущение.. мне показалось как будто зазвенел насыщенными перезвонами некий большой тяжелый волшебный колокол... казалось это звон его большой души. незнаю, мб это моя психика сама заигралась, но странное необычное ощущение. оно было мимолетным, но запоминающимся. осталось в памяти почти как татуировка) волшебная такая. если он действительно с такими чувствами относился к поэзии и прочему, как я ощутил, то это и правда нечто особо жизненное) не только игра ума, но и насыщенное переживание духа. тогда было понятно почему некоторые могли считать его почти божеством)
но понятно и то что такое манифестационное отношение к чему либо требует большего резерва своего собственного внутреннего огня живого смыслотворчества. если этого нет, то понимание Головина и его подхода к жизни будет невозможно.
а потому предупреждение: для обычных людей с низкой образованностью, недостатком способностей и духа, такой подход будет недоступен. одно дело когда этакой манифестацией занимается духовно-мистически продвинутый человек, который досконально изучил предмет о котором думает, говорит, знает зачем говорит и что с этим делать, и совсем другое - если этим попытается заниматься еще субъектно не состоявшийся профан в угоду примитивных прихотей своего эго и скудного воображения, состоящего из хаотических огрызков всяких сведений(в этом случае получается как раз типаж тех шизотериков о которых упоминал ранее, что часто вещают всякий легковесный бред от глупости и слабости). или другой вариант - если человек обыкновенный постарается не быть профаническим шизотериком, а более серьезно освоить такой изысканный подход, то скорей всего это окажется для такого человека неподъемным грузом, тем что он будет психодуховно не способен вывозить, как неподготовленный физически слабый человек не сможет жонглировать тяжелыми гирями. но это может запустить психоалхимический процесс "нигредо" - тотального разрушения и брожения всех структур и конструктов своего привычного сознания и личности. для людей желающих идти путем алхимии это не плохо, но нужно еще понимать что это, зачем, что с этим делать.
потому я думаю что большинству людей больше подходят более понятные, прямолинейные и практичные методы и авторы в качестве ориентиров, типа Грофа, Лири и представителей каких-то традиционных учений личного развития, вроде йоги.
в общем, примерно вот так обстоит дело с попыткой постижения Головина, на мой взгляд.

наверное может показаться что это все похоже на какой-то культ личности.. ну да, судя по всему так оно и было) но тут не стоит вешать ярлыки банального сектанстского кумирчества. обычно для нас идея какого-то культа личности ассоциируется со стадом слабых и глупых людей, которые от собственной никчемности творят себе кумиров в качестве образа авторитета. но в этом случае дело иное. почему-то даже многие умные и сильные люди не только подпадали под влияние Головина, но он для них действительно становился культовой личностью. наверное не безосновательно, надо полагать что и правда что-то в нем было такое..
"Il est certainement quelqu"un (с французского - дословно - "он действительно некто", в смысле "кто-то особенный", "личность")."
так что не стоит удивляться такой моей рецензии и большому количеству восхищенного внимания к его персоне от разных людей. я столкнувшись с этим решил исследовательски осторожно оставить в стороне наивную самонадеянность в духе "все равны", и, проявив доверие к свидетельствам, признать для себя, что на ландшафтах человеческой субъектности бывают такие аномальные высоты(и глубины) что действительно существенно покруче, онтологически более выдающиеся, сверхчеловеческие, нежели то что привык мнить о себе и окружающих на условиях некоего равенства личного достоинства и значимости . наверное и культ личности бывает оправдан, даже для далеко не последних людей.
но в то же время интересно отметить что Головин не ставил себя выше всем привсех, а вроде как признавал существование неких людей что в его человеческой иерархии считал выше извращенных ангелов, которых ставил высоко, но не выше всех, к которым относил себя. но что там за люди выше таких извращенных ангелов, сведения умалчивают.
так же следует иметь ввиду что сам Головин если и говорил что-то про свое учительство его приближенных, то по словам его знакомого говорил он что учит одному - свободе. так что это и не гуруизм или мессианство, требующее раболепной покорности другому в роли наставника.
хотя это отчасти напоминает то что было с Кастанедой, который тоже вроде бы учил абсолютной свободе, но в итоге создал из своих практических семинаров какую-то сектанскую тусовку по авторитарному принципу с культом своей личности)
кстати по поводу сравнения Головина и Кастанеды.. когда смотрел видео с ним на ютубе, то в коментах кто-то выдвинул такую мысль что Головин это наш Кастанеда.. там естественно как это бывает начался какой-то недовольный бредовый бубнёж фанатствующих о том кто из них круче и все такое.., но был один интересный комент в котором какой-то чел как мне кажется очень удачно сказанул одну идею, которая, как я для себя открыл, прям таки тянет на истинно крылатую фразу, которую пожалуй воспроизведу тут отрывками того обсуждения:

- Е.Головин - наш Кастанеда..
- какая страна, такой и Кастанеда.
:)
может это объективно по сути не очень верная идея(особые люди отмеченные силой в своей глубинной сущности не полностью зависят от страны), но было как-то очень забавно думать таким образом о Головине через идею этой фразы)  особенно с учетом того что видео то уже было одно из поздних с Голвоиным, когда его лицо выглядело уже как у потрепанного жизнью мужика, который всю жизнь бухал и работал на вредном радиактивном производстве(ну примерно так оно и было действительно. только не работал).
насколько знаю Головин ничего не говорил и не писал про КК, вроде бы только один раз как-то пренебрежительно о нем отозвался(ничего удивительного, это в порядке вещей когда "оккультист оккультисту волк"), но чтобы сказать еще что-то для понимания сущности и деятельности Головина, то кажется это удобно сделать с помощью терминологии книг Кастанеды, используя которую можно заметить что Головин был мастером смещения точки сборки и разрушения энергетических(психологических)"щитов"(у Кастанеды так называются наши психоэнергетические блокировки делающие мир понятным, безопасным, защищающие восприятие и энергетический кокон от столкновения с "накатывающейся силой" - воздействия неведомых энергий бытия. у обычного человека много таких щитов, а магу надлежит избавиться от них чтобы воспринимать силы вселенной как есть). еще если пользоваться терминами КК можно сказать что Головин очень умело занимался социальным сталкингом, а то что может показаться его жестокостью, вызывающей желание морально-нравственного осуждения, близко к тому что КК описывал как "безжалостность" - особое сознание из такого положения точки сборки когда маг не испытывает работу психологических механизмов жалости ни к себе ни к другим, становясь как бы морально безоценочным проводником инстинкта духа.

но я думаю главная причина по которой имеет смысл создать на цкп тему про него, в том что это хоть и мало для кого понятная и доступная, но все же психонавтика. один из её полюсов. суровый, холодный, северный и темный*(север, холод, тьма - это не про географию и климатические условия. эти обозначения имеют в мироописании Головина специфичное сакрально магическое значение). это психонавтика уточненной интеллектуальной работы, философии, поэзии, жизненного сталкинга, опасностей и рисков, разрушения всех норм и матриц. раз уж такое есть, то следуя логике честного исследования и соответствующего мироописания - надо и это изложить. ради всестороннего картографирования различных психонавтических перспектив и горизонтов.
что есть то есть. если боги мира такие звезды зажигают, то возможно они имеют право быть и кому нибудь нужны, в качестве путеводных? "а нас грели только волки да вороны, и благославили до чистой звезды" - пел разносторонний добряк Б.Гребенщиков :)
вероятно могут сюда залетать и такие люди для которых это окажется близко, которых тянет именно на этот темный суровый холодный метафизический север духа. на котором духовным зрением как будто бы виднеются и прекрасные полярные сияния.. которые возможно обещают, во тьме полярных льдов, открытие некой сакральной обители, вроде священной Шамбалы, аполлонической Гипербореи.
Головин как Адмирал своего пьяного корабля
плыл ледоколом туда - "на север, на север, на север!"
..через ужас и тьму
психонавтика шепчет эту карту ему
вопреки всем кто не хочет, не может, не верит.
на север...)


(это я дополнил стишком своей корявой рифмы фразу из его песни "на север").
впрочем, не знаю наверняка, возможно он не был зациклен так сильно исключительно на "севере", однако если делать магическую картографию разновидностей психонавтики и подразумевать в ней налчие севера и юга, то думаю что на такой карте Е.В.Г. определенно стоит обозначить в качестве идейной оси северного полюса. и по моему это вовсе не значит что туда всем надо стремиться) но если стремиться, то прийдется плыть в ледяной воде какими-то путанными алхимическими маршрутами и методами :)

хотя можно заметить что по его видео и книгам не похоже что он несет в себе что-то угрожающее. вроде бы нормальный такой интересный, спокойный, умный мужик. возможно к тому времени он стал уже помягче, не знаю. возможно я излишне нагоняю пафоса тревожных настроений. ну я просто излагал кратко некоторые сведения которые сообщали те кто был с ним близок. мне самому трудно понять определенно, насколько опасным и суровым человеком он был, и как его следует характеризовать и воспринимать для кого-то. отзывы читал разные, в том числе чисто положительные, без тревожно зловещих настроений. но при этом есть и такие замечания как например слова Джемаля, который о "позднем" Головине сообщал:
"
когда Головин говорит о себе как неоплатонике, язычнике, человеке, который исповедует гирляндность миров, бесконечную трансформируемость, бесконечное богатство онтологической среды, он не более чем играет с теми людьми, которые хотели бы услышать от него некие готовые и предсказуемые ответы. За всем этим стоял реальный опыт страшного, абсолютно холодного ужаса, который является не эмоциональным переживанием, не психической реакцией на негатив, а ужаса как плотной консистенции иного, которая стала достоянием здесь-присутствующего существа. Это реальность смерти, которая является подлинной сущностью интимного я, а всё остальное — это маскировка проблемы. "

в общем я предупредил. будем считать что "предупрежден - значит вооружен"(хотя вряд ли хд. против непредсказуемых влияний нигредо в принципе никто не вооружен по определению).
ну возможно дистанционно теоретический Е.Головин не так опасен каким было его реальное присутствие. напришивается аналогия с известной поговоркой про КК, когда говорят "не так страшен Кастанеда как тот кто его прочитал", а тут наоборот - не так страшны книги Головина, как его присутствие) 
кароче говоря, эти предостережения скорее призваны избавить от иллюзий поиска в персоне Головина какой-то доброй благодати дружественного гуманиста. хоть головинский дискурс и зиждется на культе его личности, и это можно признать оправданным, но думаю было бы не здраво фантазировать некий удобный образ и принимать близко к сердцу в свою внутренюю обитель как товарища того, кто в реале мог бы тебя смешать с грязью, вызывая иные реакции, развенчивания и отречения, вместе с выплевыванием выбитых зубов.
там в связи с ним всякое разное бывало, и реагировали люди по разному. некоторые считали что от Головина только вред хд)
думаю что онтологически ни зла ни добра в этом нет. скорей непредсказуемая опасность феномена.
слышал что волки которых люди пытаются приручить, имеют привычку испытывать людей тем что могут например укусить, но не оттого что не могут сдержать инстинктов хищника, адля того чтобы посмотреть как это воспримет человек, останется ли верным другом, или обидится и отстранится. типа если хочешь иметь со мной дело то принимай и мое добро и мое зло, и силу и опасность. тех кто один раз обидится и отстранится, волк потом уже не признает.
не знаю уместно ли в случае с Головиным мыслить про что-то подобное) возможно отчасти так.

но при всех сомнительных и тревожных моментах в отношении такой психонавтики и личности ЕВГ, мне кажется я знаю что можно было бы выделить и взять в оборот из некоторых аспектов его необычного и труднодоступного миропоотношения для более широкого применения, с тем чтобы иметь возможность это в какой-то степени эффективно реализовывать, без обязательной надобности высоких и суровых стандартов самого Головина. север севером, но у него есть чему поучиться и взять в пример, помимо всякого сложно сурового хардкора)
я считаю что может быть уместным обратить внимание на такие особенности его "психонавтики" как
1-развитие чувства утонченного
и
2-способность к независимому мифотворчеству.

если говорить о первом, чувстве утонченного, то это может быть уместно не на коллективно групповом, но на индивидуально личностном уровне, в отдельных случаях. Дугин вспоминая о ЕВГ отмечал что одно из слов с которым у него ассоциируется Головин и которое тот асто использовал это слово "тонкость". для него ощущение чего либо утонченного было важно во всем.
он занимался сложными интеллектуальными изысканиями потому что имел эту способность чувства утонченной игры смыслов в своем восприятии, воображении, мышлении, познании, духе. т.е. был прирожденно утонченной натурой. способность к различению тонкостей в чем либо является одним из признаков человека, его высокоразвитости.
Головин хотя и не может своими книгами этому обучить(эта способность не создается искусственно), но он может быть актуализировать, обострить, примером и стимулом для развития такого чутья и его применения тем у кого есть подходящие ментально-психические задатки для этого. он может помочь этому своим примером серьезного отношения к философии, алхимии, поэзии, та и вообще ко всему, что многие в наше время поспешно стали считать бесполезными непрактичными излишествами, фантазиями и слвооблудием. я полагаю что среди психонавтов может быть немало тех кто способны получать интересные эффекты и смысл от утонченных интеллектуальных изысканий с помощью философии, поэзии, и много другого, но по тем или иным причинам просто находятся в таком психолоическом состоянии когда всякое такое просто не воспринимается всерьез в качестве перспективы раскрытия своей человеческой природы. даже если формально это не отвергается, но на самом деле может быть очень большая разница, между пассивным согласием что это может быть прикольно, и активным полноценным погружением в такой тип познания утонченной игры смыслами.  если воспринять эту перспективу вполне всерьез как метод реализации, то следуя таким путем можно зайти очень далеко в совершенно неожиданные чудесные края, которые конечно же открываются в нас самих, и до которых можно никогда не добраться с помощью веществ и других более прямолинейных методов.
хотя я не могу уверенно сказать что это лучше чем занятия более практичными вещами, типа того чтобы работать, делать правильные дела, заниматься спортом, и т.п., но если сравниваться с вещественной психонавтикой, на которой многие часто однобоко зацикленны, то это может быть интересная альтернатива. возможно кому-то более подходящая чем психонавтика с ПАВ, особенно если нету ничего особо психоделически достойного для духовного развития, а мышление оказалос зациклено на том чем бы упороца чтобы штырило. Головин раскрывает утонченность интеллектуальных изысканий предельно. возможно даже слишком) но тем и хорош его пример, чтобы добавить смелости в этом отношении).  и потому даже хорошо что он не проповедовал употребление веществ. хоть и занимался этим, но в данном случае вопрос о восприятии того что мы имеем теоретически, а теоретически Головин про это не разглагольствует, так что получается его наследие почти чистое он наводок на кайфожорство, заостряя внимание в другие области.

что касается второго, а именно способности к независимому мифотворчеству, то это отчасти тоже связанно со способностью к утонченному познанию, но не так сильно сводится к личным свойствам, и это можно использовать уже не только лишь индивидуально, но в чем-то в коллективно-групповом формате, связанном с формированием неких идейных концептов, своеобразной самобытной субкультурной матрицы, психонавтики вообще или цкп в частности. но для того чтобы понять зачем психонавтике мифотворчество, тут надо осмыслить некоторые нюансы проблематики психонавтики в соврменном мире, из чего может показатсья актуальность такого подхода. по моим наблюдениям за последние десятилетия дискурс психонавтики, а также мистицизма вообще, переживает какое-то кризисное явление.. не то чтобы вообще все рухнуло и закончилось, но мнообещающие недежды прошлого не оправдались, массовой революции сознания не происходит, и теперь вместо революции, в общем и целом это все превратилось во что-то невнятное и бестолковое, ничего не решающее и почти ни на что не влияющее. одной из причин такого состояния мне видится то что идеи движений нью эйдж излишне вошли в русло цивилизационной матрицы диктата рациональности и буквализма, с попытками быть признаным какой-то акадимической наукой и официальными инстанциями. уменя сложилось впечатление что в прошлые времена расцвета психоделии у людей типа всяких хиппи и эзотериков было как-то больше чувства собственных прав на свободу мысли и возможностей практической реализации, дерзнавения к более радикальным революционным амбициям. трасперсональная психология говорила о надобности новой парадигмы, и казалось вот вот могу произойти глобальные перемены, а теперь эти духовно ориентированные направления оббивают пороги академической науки все пытаясь что-то доказать и получить признания. хотя может трезвый научный академический подход это тоже дело нужное и по своему правильное, но кажется что пытаясь прогнутсья под неизменчивый мир чтобы адаптироваться к научности, мистицизм и духовность во многом теряют себя. когда регулярно наблюдается критика духовных направлений психологии за наличие в них эзотерики, как будто это что-то плохое, то возникает подозрение что это все заводит в очередную тюрьму гнусной безжиненной цивилизационной матрицы в которой нет никакой свободы и не может вспыхнуть никакой священный огонь. пусть даже отчасти психоделики где-то позволяют и начинают вновь изучать, но уже такое ощущение что это не сулит никакой революции сознания, а если и наступит легалайз, то лишь тогда когда цивилизация будет готова это все переварить как себе удобно, типа того что было сделано с демократией и свободами всяких лгбт, феминизм и культурализмом, вместо свободы возможностей превратив в нечто отвратительное. потому думаю сейчас уже такое время когда все эти заискивания со стандартами современной матрицы и попытками искать какие-то научные доказательства в своб пользу можно осмыслить как что-то не обязательное, можно махнуть на это рукой и подумать о вариантах более свободного полета мысли в поисках ценностей и ориентиров не нуждающихся в признании и уважении со стороны официоза в качестве чего-то адекватного и допустимого. может как раз наоборот лучше выбирать нечто неадекватное и недопустимое?) не зловредное конечно, но свободное от диктата современных стандартов, если для того вдруг появиться желания, потребность и какие-то привлекательные варианты собственного мифотворчества. и в этом плане Е.Головин является хорошим примером того как можно живя в 20-21 веке послать тотально нахуй всю эту цивилизацию с её рационализмом, мнением академических ученых(которых он призирал), религией прогресса, и легионами зомби агентов матрицы с их остервенелыми побуждениями навязать всем свои представления о истине того как все устроено. а вместо этой матрицы можно искать и выбирать другие ценности и ориентиры, котоыре дают больше реального смысла и жизни. подходящий пример такого выбора у Головина имеется в отношении к "магической географии" о которой я косвенно уже упоминал, в которой север, юг, расположение материков, мыслиться не так как это принято в обычной научно материалистической географии, а осмысляется по иным принципам, с наличием того чего в обычной географии не существует, но существует в мире магического сознания. так же примечательно отношение Головина к древнегреческим мифами богам, которых он мыслил как нечто реально существенное. вообще все его книги и лекции даже будучи преподнесены не глупо и в чем то очень даже здраво, в итоге так или иначе разрушают нормальные представления и ценности, в пользу чего-то иного. чего конкретно - не совсем понятно. но нам тут и не нужно это вычислять, потому что важно только взять во внимание то что так действительно тоже можно делать)
хотя моя задач тут лишь в том чтобы предложить как можно осмыслить наследние ЕВГ, и совсем не могу призывать использовать такой подход как гарантированно хорошую идею. на самом деле тут надо сказать что какое либо собственное мифотворчество с выходом из главенствующей матрицы своей эпохи это предприятие весьма сомнительное и непредсказуемое. и есть опасность скатиться в профанацию банальной махровой шизотерики. но то же самое можно сказать и о психонавтике. которая в принципе тесно связана с идеей разрушения и выхода из матрицы. так что одно другому если не полностью соответствует, то может быть очень родственно. а поскольку, как я уже говорил, сейчас для психонавтики идейно кризисные времена в плане самоактуализации, то какое либо самовольное мифотворчество для создания собственной оригинальной матрицы миропонимания, индивидуально или коллективно, тем более может быть уместно, и по этой части в персоне Е.Головина можно почерпнуть уверенность для подобной реализации.


так что даже не стремясь соответствовать его сложной и суровой метафизике, кое какие его принипы и особенности можно усвоить и при надобности реализовывать схожим спсобом для каких-то психонавтических задач) 
потому думаю что эта тема про Головина хоть и специфична, но все же кроме отдельных редких случаев, может иметь потенциал некоторого прикладного значения. но это только те варианты которые мне видятся возможно приемлемыми. 
та и даже если вообще все это кому-то окажется совсем не близко, то в этом тоже может быть польза, для того чтобы понимая что тебе не соответствует, лучше прояснить для себя собственную природу, способности и наклонности, не выискивая чего-то в направлениях которые ведут к тому что явно чуждо и неприемлемо. у южинцев была такая фразочка что "черное познается еще более черным". и Головина сравнивали как раз с самым насыщенным сгустком тьмы. мне правда трудно точно понять что это за тьма такая у него, но полагаю что в этом смысле психонавтику можно считать какой-то разноцветной палитрой с большим разнообразием цветом, среди которых часто намечаются и темно серые тона.. и если кому-то кажуется это привлекательным, то возможно имеет смысл обратить внимание на ЕВГ чтобы познать потенциал этой тьмы её предельным достижением. 
наверное больше всего представления об о нём можно почерпуть с книги собрания воспоминаний написанных его знакомыми, которая называется "где нет паралелей и нет полюсов". я так понимаю что название это подразумевает послесмертную сферу бытия, т.к. издан этот сбрник уже после его ухода.
из него же можно почерпнуть и такие сведения что могут заставить задуматься о правильности способа жизненной реализации Головина.
потому тут справделивости ради надо поставить вопрос - а был ли он сам уверен в правильности своей жизненной реализации?
и вопрос этот мне кажется сложен, однозначного ответа кажется нет.
с одной стороны по сообщению его дочери Головин будучи уже в состоянии болезненного умирания отказался от помощи православной целительницы, сказав что ему нельзя пользоваться услугами христиан. т.е. это означает некую верность иным нехристианским идеям, а верность надо полагать должна черпаться из какой-то уверенности, которая остается не у всех "язычников"(М.Задорнов например перед смертью решил креститься). так же дочь сообщала что он говорил не беспокоится о нем, мол ему известно его послесмерный путь, и все будет норм. 
но с другой стороны есть некоторые сведения котоыре позволяют усомниться что сам он в итоге считал полностью правильной свою жизнь. так примерно в тот же период были у него беседы с его другом из круга южинцев С.Жигалкиным, который сообщал что в итоге этих бесед о послесмертии, Головин согласился что да, о том что Там будет не знает никто. а так же отметил одну фразу, когда говоря о всяких сложных доктринах послесмертия ЕВГ в итоге сказал что ему кажется что это все не имеет к нему никакого отношения.. Жигалкин понял это как то что вся эзотерика и метафизика в конце концов перестают что-то значить, и остается важным что-то другое(там не совсем понятно что). возможно это близко к тому в чем когда-то признался Генон, сказав что в конце концов неважно кем был человек, хоть посвященным в самую настоящую эзотерическую традицию, хоть обычный невежественный профан, умирают все одинаково.
так же для читатей этой темы о Головине может быть значимым такое воспоминание о Адмирале из зборника "миражи Евгения Головина":


Пожалуй, отдельным блоком в сборнике можно выделить тексты людей, знавших Головина в последний период его жизни, людей другого, более молодого поколения, почти не столкнувшихся с дионисийством «Южинского»2 , а встретившихся с человеком, для которого смерть была уже не отдаленной абстракцией, а неминуемой и скорой реальностью3 . Удивительно, но большинство этих людей являются православными христианами. В принципе, весьма странный феномен состоит в том, что ближе к закату своей жизни Головин, «последний язычник» и «Дионис во плоти», был окружен православными, начиная от Елены Джемаль и заканчивая более молодыми друзьями и знакомыми, трепетно заботившимися о нем в его последние годы. Эти очерки о последнем периоде жизни Головина лишены метафизического флёра, столь характерного для описаний участников «Южинского», в них ярко виден просто-Головин, может быть, более напоминающий мудреца-философа в преклонном возрасте (не зря Сергей Герасимов столь настойчиво проводит в своем тексте параллель Головин-Лосев). Представляется, что образцовым воспоминанием из этого блока является статья Полины Болотовой «Вечера на Ореховом». Из этого текста начисто убран автор, в нем живет только память о дорогом человеке, без рефлексии, без рисовки, без красок. Другие статьи блока в значительно большей степени авторизированы, но при этом примечательны. Здесь остановимся лишь на пространных рассуждениях Сергея Герасимова (автора столь ценных видеозаписей Головина в Горках-10 и инициатора цикла «Бесед о поэзии», вышедшего на радио «Радонеж»), подробно описывающем свое знакомство и общение с Головиным. Лейтмотивом его статьи вполне может служить идея «почему же Головин не стал христианином?»1 , достигающая кульминации в ярком отрывке: «Писали в этот день, по-моему, сюжет о Брюсове, потом очень долго говорили, выпили немного (в этот раз он почему-то много рассказал о себе, о своей жизни). В какой-то момент, глядя в сторону, в пространство, смиренно, тихо и грустно он вдруг говорит: “Вот так и прошла жизнь в пьянках да гулянках, бестолково как-то прошла” – и затягивается сигаретой… Потом мы долго молчим, а мне его почему-то до одурения жалко, а за окном звенящие осенние сумерки … никогда не забуду этого вечера»2
1 Там же. С. 194. 2 Названием «Южинский» не стоит именовать только переулок, в котором стоял дом с квартирой Юрия Мамлеева – центр первых встреч группы людей, связанных с Головиным. Как удачно поясняет Гейдар Джемаль: «физически сам этот адрес, связанный с первой половиной жизни Юрия Мамлеева, перестал существовать в 1967-м, но виртуально он пережил деревянный домишко в Южинском переулке по крайней мере лет на 15» (Там же. С. 218). 3 Мы здесь имеем в виду статьи С. Герасимова, А. Петрова, Г. Бондаренко, П. Болотовой. 92

думаю из всего этого понятно что ничего до конца не понятно, стоит ли оно того и к чему ведет.
приходится вспомнить фразу Кастанеды устами его ДХ: все пути ведут в никуда..важно только то есть ли у пути сердце.

я не уверен что все пути одинаков ведут в никуда. возможно какие-то куда-то ведут. вот только какие и куда не гарантирует никто.



опубликую тут разные видеозаписи и тексты с ЕВГ и про него которые знаю. может быть не все, но хотя бы наиболее интересные.

если кому надо, смотрите сами.


ZCBth5-VWlw.jpg

еще фото Е.В.Г:

Спойлер
16274210840900.png
Cf4YeVIW8AAvGdB.jpg large.jpg
ЕВГ.jpg
 





























++++++


_______________________________________

теперь кроме своего профанного введения в тему, и множества видематериалов, будет уместно дабвить еще тексты приближенноых к Головину персоналий.
эссе о Евгении Головине написанное Александром Дугиным:

"Aufdie Seele!"
Auf, die Seele
Du muss lernen ohne Sternen
Wann das Wetter topft und bricht
Wann die grosse schwarze Decken uns erschrecken
Dir zu sein
Ein eignes Licht!*
 
--
* Немецкий.
«Воспрянь, душа!
Когда нет звезд,
Когда бушует и ярится непогода,
Когда черные тучи пугают нас,
ты должна учиться быть самой себе
своим собственным светом!»
 
Извращенный ангел
 
Когда мы находимся в одном пространстве с ним, трудно отделаться от ощущения, что процент грозового озона невероятно повышен, мы задыхаемся от сухой прозрачной прохлады, увлекаемся нечеловеческой свежестью – эту марку его присутствия нельзя спутать ни с чем…
Трудно сказать, что с ним произошло… Когда и как он стал таким?  Откуда он получил этот гигантский объем пульсирующей жизни, мрачно-изломанной, ввинчивающейся экстравагантной пирамидой – прозрачное сквозь прозрачное – в опрокинутые бездны нашего недоумения.
Всегда было само собой понятно, что Головин относится к какому-то вынесенному за скобки виду, коррелированному с конвенциональной антропологией весьма причудливо и эксцентрично. Если мы люди, то он нечеловек, если он – человек, то мы не люди… Впрочем, в этом вопросе нет и не было никогда достаточной ясности.
В свое время сам Головин обрисовывал эмпирическую иерархию окружающих нас существ примерно так:
 
1)   ниже всех стоит «шляпня», «инженерье», советская интеллигенция, у нее нет внутреннего бытия вообще, это бумажное изделие, смертельно мокнущее под дождем, разрываемое любым нервным порывом бытийных ветров;
2)   злые тролли, к ним относятся домохозяйки из коммуналок, подъездная угрюмая и решительная урла, ловкие поджарые алкаши, собравшиеся озябшим утром у ларька – эти несут в себе темное упругое бытие, готовое в любой момент рассыпаться звездной едва собранной против случайного объекта агрессивностью;
3)   далее идут более утонченные агрессоры – духи, гоблины, профессиональные кляузники, сотрудники спецслужб (представители «Ордена голубых бриллиантов»), бодрые позднесоветские чудовища;
4)   выше всех – «извращенные ангелы», воспаленно-метафизические души южинского шизоидного подполья – с натянутой струной горнего духа, подобного выправке кремлевских курсантов, с безжалостными безднами преступных трансцендентальных подозрений (к этой категории Головин причислял самого себя).
 
На вопрос коллеги – «а кто стоит выше «извращенных ангелов?» -- Головин, удивленно подняв бровь, ответил – «Как кто? Люди…»
Люди…
Так что солидной антропологии на таких расплывчато убедительных аппроксимациях не построить.
Il est certainement quelqu’un*,
 
--
*Французский – дословно, «он, действительно, некто», в смысле «кто-то особенный», «личность».
--
 
но кто точно сказать, видимо, невозможно. Он некто очень и очень важный, значимый, онтологически и эсхатологически красноречивый, но его изложение самого себя старательно бережется от прямых дефиниций, которые так легко похитить. Он воплощает в себе ту фантастическую сферу, которая предшествует рождению человеческого вида, это нераздельное, ускользающее ироничное послание претергуманоидного измерения … В свернутом конусе высшего напряжения зреет зерно человеческого, зреет, отвлекаемое тонкими ветрами, пронизываемое высокими смертоносными напряжениями, постоянно балансируя над мириадами обрывов, в каждом из которых кишат свои собственные светлячки, поземки, тянутся красные сумерки, и полотна настороженных кристаллов прорезаются фиолетовыми всполохами молниевидных щупалец. Вся эта природная роскошь последнего акта становления непристойно отчетливо пульсирует в Головине, подвергая окружающий мир устойчивой порче – вокруг фигуры Евгения Всеволодовича концентрируется рой невидимых пчел (величиной с кулак) – вот почему так трудно бывает ему пройти в метро, и любой постовой с подозрением и злой тревогой всматривается в тело аккуратно одетого серьезного господина – он настойчиво выпадает из времени, искажает пространство. В принципе искажение пространство это разновидность «мелкого хулиганства», а это уже статья…
 
О чем пишет Головин в своей книге? О чем повествует в лекциях? Все не так очевидно. Понятно лишь, что это не эрудиция и не информация… Едва ли он ставит своей целью что-то сообщить, о чем-то рассказать, продемонстрировать свои познания, привлечь внимание к терпким формулам и гипнотическим сюжетам. Сообщения и статьи Головина не имеют ни начала, ни конца, они жестко противятся накопительному принципу – по мере знакомства с ними человек не приобретает, но от чего-то избавляется – такое впечатление, что льдинка нашего «я» начинает пускать весенние капли, рассудок мягко плавится, каденции фраз, образов, цитат, интонаций уводят нас в раскрашенные лабиринты  смыслов, ускользающих даже от того, кто увлекает нас за собой… При этом как-то очевидно, что мы сами, наше внимание, наше доверие, наша фасцинация абсолютно не нужны автору. Головин не покупает нас, он проходит мимо, задевая острым черным плащом непонятной, смутной ностальгии – это было бы жестоко, если бы он кривил рот, замечая краем глаза наши мучения, но он пристально смотрит в ином направлении, и это еще более жестоко, по ту сторону всякой жестокости… Он просто нас не видит, и все.
 
Carrus navalis*
 
--
Латинский дословно «морская колесница», культовая колесница в виде корабля, использовавшаяся во время мистерий в честь Диониса. Согласно некоторым исследователям от этого слово происходит слово «карнавал».
--
 
Головин много пишет и говорит о Дионисе, он знает орфические гимны, в редких случаях делает тайные знаки умершего культа, который придавал самой стихии смерти обнаженную жизненную дрожь. Диссолютивные токи, окутывающие присутствие Головина, явно замкнуты на миры Диониса.
Эти миры Головин описывает сам. Описывает даже не столько словами, сколько своим бытием, малыми мистериями своего ученого, высокобрового, аристократического досуга. Головин высший магистр досуга, искуснейший оператор свободной, интенсивно-вибрирующей лени. Его опус включает лежание на диване, беседу о футболе и живое алкогольное помутнение, совмещающее в себе таинство, психиатрический сеанс и глубоко национальную неточно ориентированную экзальтацию. Это очень серьезный орденский опус и honni soit qui mal y pense*.
 
--
*Французский – «пусть устыдится тот, кто плохо об этом подумает», девиз рыцарского ордена подвязки.
--
Сухопутная барка Диониса. Именно этот корабль на колесах вывозили в Афинах на празднествах, посвященных Дионису. Что означает этот странный гибрид корабля и колесницы?
20 лет назад зимней ночью мы сидели на коммунальной кухне у одного московского художника (он жил напротив больницы им.Кащенко). Разговор шел об алхимии. Внезапно Головин сказал: «я все время работаю только в двух стихиях – в земле и в воде…» «В земле и в воде». Но «ни сушей, ни морем… Weder zu Lande, noch zu Wasser kannst du den Weg zu den Hyperboreern finden – so weissagte von uns ein weiser Mund”*
 
--
* Немецкий. «Ни сушей, ни морем, не сможешь ты найти дорогу к гиперборейцам, так пророчествовали о нас одни мудрые уста» (фраза Ницше, цитирующая высказывание Пиндара).
--
 – подхватил я, цитируя Ницше. Головин оторвал сияющие глаза от клеенки… И ничего не ответил. «В земле и в воде…»
Корабль, барка – это субъект перемещения в водной стихии. Колесница – способ передвижения по суше. Здесь важен символизм коня, который, как известно, рождается из моря – морской жеребец. Отцом коней был Посейдон. Кони и волны -- герметические родственники. Показательно, что древнейшие идеограммы коня и воды – исландская руна «eoh»-- совпадают. Отсюда устойчивый мифологический сюжет,  отождествляющий коней и морские (речные) воды. У Гарсия Лорки есть гимн зеленому цвету (зеленый – культовый цвет Диониса), где это тождество названо предельно ясно:
 
Verde que te quiero verde
Verde ojos verde ramos
La barca sobre el mar
Y el caballo en la montana…*
 
--
* Испанский
«Зелено, я люблю тебя зелено,
Зеленые глаза, зеленая ветвь,
Корабль в море
И Конь на горе»
--
 
Гора здесь – это, вне всякого сомнения, та гора в Аттике, куда жрицы Диониса поднимались зимой в погоне за жертвенными зайцами – которых, поймав, рвали на части. Это также горная лодыжка*
 
--
Рене Генон сближает сюжет рождения Диониса из  бедра Зевса – бедро по – гречески «meros» -- c мифологической горой индусов Меру, представляющей «ось мира».
--
 
 Зевса, откуда родился один из Дионисов.
 
Родство волн и коней – природных существ – роднит в свою очередь культовые творения рук человеческих – корабль и колесницу. Но в Дионисе противоположности совпадают: в этом божестве солнечный свет прорывает чрево полуночи, женская грудь украшает мужской торс, зелень весенней жизни обвивает торжественные траектории ледяной смерти. В пространстве Диониса вода больше не вода, а земля – не земля. Они свиваются в нерасчленимый клубок, они более не раздельны, не мыслимы, не представимы друг без друга. Ясно, что такой землей можно умываться, а по такой воде – спокойно ходить. Как говорили алхимики по сходному поводу – «наша вода не мочит рук».
Искусство бытия по Дионису это искусство геонавтики, землеплавания». Головин -- адмирал землеплавания, вождь дерзкой флотилии идущих звонкими тропами растворения.
Землеплавание – это когда твердое делается мягким, а тонкое – плотным, когда существующее растворяется, обнажая несуществующее, когда тела и тени меняются местами, и мы видим все не так, как видим, а как оно есть. Головин говорит об этом в важном стихотворном тексте «Учитесь плавать»
 
«Когда вы идете вперед,
вы все время боитесь удара
В ночной тишине
вы все время боитесь кошмара
 
И ваша нога должна чувствовать твердую почву
И женщины вас отравляют бациллами ночи
 
И ваша нога должна чувствовать точку опоры,
Иначе пойдут лагеря, дурдома, коридоры
А если сп...т аппараты, книги, деньги,
Вы передохнете как жалкие калеки
 
Учитесь плавать, учитесь плавать,
Учитесь водку пить из горла
И рано-рано, из Мопассана
читайте только рассказ «Орля»
 
И перед вами как злая прихоть
взорвется знаний трухлявый гриб
Учитесь плавать учитесь прыгать
на перламутре летучих рыб.»
 
Плавают, естественно, в земле. Тот, кто не смог сделать землю жидкой, тот никогда не увидит моря. Для них, как любит цитировать Головин Готтфрида Бенна – «Alles ist Ufer, ewig ruft das Meer»*.
 
--
* Немецкий «Все – берег, но вечно зовет море».
--
 
Конец мира в Люблино
 
В Люблино (я там в свое время снимал квартиру) есть место, где город как-то резко сходит на нет, и открывается его внутренняя сторона – из загаженных ржавых котлованов поднимаются останки кладбищ, закоптелые корпуса разваленных заводов вызывающе целятся в небо, черномазые дети жгут воняющую пластмассу на фоне пугающе плотной линии высоковольтных передач и темного факела… Здесь в автобусах не прекращаются драки, а в общежитии целый этаж занимают больные цингой и тифом. За грязным полным мертвого железа взрытым полем помоек высятся удручающие пейзажи Капотни и Марьина, куда не отваживается ступать нога человека – позже я встретил одного  прописанного в Капотне – его туша была покрыта утолщениями, панцирными пластинами, выпученные глаза смотрели совершенно в разные стороны, короткая майка с эмблемой общества «Память» едва прикрывала косоугольный живот…
Евгений Всеволодович сидел на окраине Люблино, очерчивая рукой, с зажатой в ней бутылкой портвейна, пронзительный чуть не оконченный знак – скрещивая суставы и ясно сквозь зубы произнося -- «Appolo deus omnia».
«Что это за картина? -- спросил я. – Чему в мирах причин соответствует картины пограничного Люблино?»
Он ответил: «Всякий раз, когда очередной демиург заболевает и отходит в конвульсиях, в мире воцаряется некоторая пауза. Новый демиург еще не готов, и реальность разевает свой оржавленный рот и хлопает ресницами ледяных могил. Ритм рождений и смертей прерывается, остается недоумение. Оно-то и воплощено в том, что мы видим. Мир умер, но не все это заметили…»
В другой раз Головин рассказывал, что в IV веке последние греческие язычники видели в массовом порядке «похороны богини Дианы», она лежала, неподвижно, застыло, на похоронных носилках, и грустные, бледные нимфы молчаливо лили свои фиолетовые ядовитые слезы…
«Это убило то» и «то» отныне мертво.
 
Пронзенное ветром сердце
 
Головин принадлежит циклу предрассветной эпохи. В недрах исторической полночи зябнут пальцы, тоскливо – с паузами в вечность – щелкает сухая челюсть. Тонкая черная куртка, желтый свет московских окон (взгляд извне), обращенные внутрь зрачки, жесткий недоверчивый таксист («эти могут не заплатить»), неизменный снег. Он не чувствует температуры, его тело легко меняет вес на десятки килограммов, то расширяясь до объема солидного плотного господина, то ссыхаясь в птичий скелет юноши или старика – все это на протяжении одного вечера.
«Когда я родился, женился и умер, все время шел снег….» -- говорит Головин. Это не шутка, его губы никогда не допускают подъема уголков – верная Луне гримаса строится по иной логике.
Головин воплощает в себе антитезу уюту или комфорту. Встречаясь с ним, мы теряемся, сразу оказываемся в холодном, злом, абсолютно чужом мире.  И что-то подсказывает нам, что пути домой нам уже не найти… Видимо, в свое время и сам он ушел и не вернулся, и с тех пор его забыли ждать… Не в силах найти истока своего возникновения он ходит в сердце метели, устало и радостно освещая путь разодранной грудной клеткой.
 
Возвращаюсь домой, возвращаюсь домой
Впереди идет какой-то человек
Впереди идет прохожий, у него наверно тоже
На губах ядовитый смех.
 
Он заходит в мой дом, он заходит в мой дом,
В двери лифта я вхожу за ним.
У него букет фиалок, ну а я наверно жалок
С портфелем своим
 
Он звонит в мою дверь, он звонит в мою дверь
Открывает дверь моя моя жена
И она его целует и она его ласкает
И видно возбуждена
 
Он съедает мой ужин он съедает мой ужин
И поет ей про какой-то караван
 
И ложится на мой диван
 
Ну а я уже не нужен
 
Выхожу за поворот я
и на все четыре стороны света
Я иду, иду, иду к себе домой
 
 
 
Частица его любви
 
Тексты Головина в его случае не самое главное, они не более значительны, чем элементы костюма или случайное выражение лица. Головин сам себя никогда не относил к писателям. «Я пишущий читатель», говорит он. Гнетущий шарм его прямого и непосредственного бытия, его интонации, его темный, донный пронзительный юмор гораздо выразительней. В каком-то смысле он неделим, и, не ставя задачи информировать или образовать читателей, как-то повлиять на них, его тексты не более, чем аура присутствия, тонкий след метафизического парфюма. Тексты Головина живут в его личности, свидетельствуют о ней, отражают ее. Не более (но и не менее). Из них невозможно вывести начала учения, не годятся они для законченной философии или искусствоведческой теории. Это просто живой объект, насыщенный лучевым фактом его присутствия. Это оформленная его сердцем тонкая пленка презентации…
Это ослепительно и общеобязательно именно потому, что произвольно, чрезмерно, потому что этого вполне могло бы и не быть…
Книга – следствие духовного каприза, от этого она особенно ценна и значима.
Евгения Всеволодовича Головина можно только любить, безумно, абсолютно, отчаянно любить. Все остальные формы оценки и восприятия  осыпаются в прах.
Если вы не знаете, что такое любовь и не готовы умереть за нее, не читайте этой книги.
 
_______________________________________________



архив многих видео и аудио Головина на ютубе. раньше было почти все и на канале Дугина. но ютуб забанил его)
https://www.youtube.com/channel/UCR0TGx ... SYFRZIqTAA

почти все есть на
Дугинском видео сайте
https://paideuma.tv/video/evgeniy-golov ... &videoId=0 (лекции Головина)
https://paideuma.tv/course/pamyati-evge ... onferencii   (видео встреч его обсуждения и памятования)
и
сайт посвященный Е.В.Головину
http://golovinfond.ru/
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Последний раз редактировалось StrangeAngeL 29 окт 2022, 20:01, всего редактировалось 16 раз.
пользователь в неизвестном состоянии. 
Ом Асато Ма...!: 

«Веди нас от ложного к Истинному,
от тьмы к Свету веди,
от смерти к Вечному,
ОМ Мир, Мир, Мир».

[ [[[[]]]spoiler
а если чо не так, то махапралайа.. Ом Намах Шивайа
Аватара пользователя
StrangeAngeL
Обратиться по никнейму
Неофит
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 25 май 2021, 16:57
Репутация: 41

Re: Е.В.Головин как психонавт

Сообщение StrangeAngeL »

 
:pi_ra_t:
основательный текст про Е.Головина, в котором некто(предположительно Дугин, или еще кто-то. не важно) постарался полноценно осмыслить и стройно изложить ключевые аспекты его мировоззрения.
:ry_car:
Евгений Головин и философская карта
Философия воды Евгения Головина
Наследие Евгения Головина относительно невелико. Оно состоит из пяти книг эссе и лекций («Приближение к Снежной Королеве»[1], «Веселая наука (протоколы совещаний)»[2], «Серебряная рапсодия»[3], «Мифомания»[4], «Там»[5]), поэтического сборника «Туманы черных лилий»[6], книги с текстами песен «Сумрачный каприз»[7], нескольких интервью, рецензий и предисловий к разным авторам, цикла переводов (Жан Рэ, Гуго Фридрих, Томас Оуэн, Ганс Эверс, Луи Шарпантье, Титус Буркхардт и т.д.) и песен, написанных и исполненных самим Головиным[8]. На первый взгляд, тексты представляют собой несколько обрывочные и разрозненные фрагменты, где блистательная эрудиция и тончайшая ирония соседствуют подчас с экстравагантными выводами, сбоем логических построений и необоснованными синкопами. Стиль Головина сознательно энигматичен и провокативен: каждое утверждение или цитата находятся в строгой оппозиции к тому, что представляет собой банальность. Высказывания Головина заведомо не согласуются с тем, что читатель (слушатель) готов услышать, с тем, что могло бы опознаваться как нечто, пусть отдаленно, понятное и известное, резонирующее с чем-то априорно данным. Так говорят пророки и поэты, выстраивая неожиданный дискурс, сбивающийся на глоссолалию или абсурд, но постулируя его как новую и неожиданную меру, которая в дальнейшем будет освоена и сама выступит референцией для интерпретации и дешифровки других текстов. Влияние, которое Евгений Головин оказал на «Московскую школу Новой Метафизики» (куда кроме него входили писатель Юрий Мамлеев и философ Гейдар Джемаль), настолько велико, что требует обратить на его наследие особое внимание и попытаться структурировать оставленные нам фрагменты в форме философской карты, им намеченной, но не доведенной (скорее всего, сознательно) до стадии законченного учения.
В каком-то смысле, Головина можно сравнить с мастерами школ дзэн-буддизма, которые подчас оставляли после себя серию коанов, разрозненных рекомендаций, стихотворных обрывков, сакральных жестов и чудесных явлений, приводимых позднее в систему плеядами благоговейных и благодарных учеников. Так, собственно, систематизировал лекции и уроки Плотина неоплатоник Порфирий, составивший «Эннеады», тогда как сам Плотин предпочитал при жизни передавать свое учение только изустно. Евгений Головин также ценил прежде всего живой язык: беседы или лекции, в ходе которых создавалась уникальная экзистенциальная и психологическая ситуация, где все высказывания, намеки, ссылки и имена приобретали совершенно специфический смысл. Это был своего рода сигнификационный пакт, заключаемый им на глазах собеседников или аудитории с какими-то неочевидными могуществами, дававшими о себе знать как раз через эти ощущаемые всеми, но трудноуловимые смыслы.  И вновь ситуации, в которых Головин развертывал свой дискурс или искусно строил  модерируемые диалоги, имели много общих черт с практиками дзэна, так как подчас незаметно переходили границы рациональных конструкций и провоцировали мгновенный «разрыв сознания», «короткое замыкание», во многом аналогичное сатори. Этот экзистенциальный и инициатический драматизм и специфическую (подчас, зловещую) экстатику в текстах Головина выявить не так просто, и ключ следует искать в живом опыте людей, которые Головина знали лично и непосредственно, принимали участие в его мистериях и были внутренне задеты его ни с чем не сравнимым метафизическим обаянием, граничащим с ужасом и восторгом одновременно. Ужас и восторг в нерасчленимом виде суть признаки сакрального, по Р. Отто[9]. Поэтому говорить о сакральном измерении личности Головина вполне уместно.
И вместе с тем, всё это в целом -- и его тексты, лекции, статьи, комментарии, и свидетельства о его радикальных коммуникативных практиках -- на определенной дистанции и при должном внимании вполне складываются в определенную философскую картину. Эту картину сам Головин предпочитал не раскрывать и не обозначать эксплицитно, и скорее всего сознательно скрывал, но ее контуры постепенно проступают всё отчетливее, и мы можем предложить первую гипотетическую интерпретацию этой философии, что, впрочем, совершенно не исключает того, что другие исследователи и философы предложат альтернативные варианты. Фундаментальность фигуры Евгения Головина и его значение для наступления русского Бронзового века (который, впрочем, может и не сбыться) столь велики, что никто не может претендовать на то, что исчерпал эту тему и поставил в ней точку.
 
Платоник железного века
 
В основе философского мировоззрения Головина лежал неоплатонизм. Именно к нему в первую очередь имплицитно апеллировал Головин в любых текстах и любых ситуациях. Это было его внутренней системой координат, которую он блестяще и досконально усвоил, изучая как самих неоплатоников (от Плотина, Ямвлиха, Прокла и Дамаския до Марсилио Фичино и Агриппы Неттесгеймского), так и несметное количество работ, им посвященных. Но самое принципиальное состояло в том, что Головин не просто знал платонизм, но что он полностью и глубинно принимал его как совершенно верную, единственно верную и в то же время практическую, оперативную карту реальности. Неоплатонизм в его разных измерениях был не просто фактом прошлого или историко-философским периодом, он был истиной, верной для всех изданий времени – для прошлого, настоящего и будущего. Евгений Головин был полноценным и ортодоксальным неоплатоником в эллинской версии поздней Академии, оперировавшей с политеистической теологией и легко включавшей в свой контекст мифологические и религиозные мотивы иных традиций. Важно при этом, что он не концентрировал приоритетно свое внимание на неоплатонических текстах и темах, то есть неоплатонизм не был для него объектом, предметом специфического изучения. Он ассимилировал неоплатонизм как руководящую истину своего бытия и в таком качестве был субъектом неоплатонизма, излучал неоплатонизм из собственного центра, неоплатонически осознавал самого себя и окружающий мир. Этот мир для Головина состоял из эйдетических рядов, соединяющих любой предмет нижнего мира с его парадигматической сущностью, скрытой на той стороне.
«Истинное бытие возникает при вхождении небесного эйдоса в соответственную материю, при насыщении материи "семенными логосами" (logos spermaticos). Однако материальному субстрату от природы присущ эйдолон или скрытая субстанциональная форма, которая определяет "качество" или "энергийную душу" каждой вещи. Жизнь, в отличие от "истинного бытия", стихийный природный процесс, бесконечное и бесцельное "становление" без каких-либо закономерностей и дефиниций, ситуация змей кадуцеи до прикосновения небесного эйдоса (жезла Аполлона)»[10], --
писал Головин.
Но пребывая в мире, построенном на альтернативных, антиплатонических претензиях, с нормативами, радикально от платонизма отличающимися, Головин ощущал себя «в центре ада». «Там где мы, там центр ада». Эти слова принадлежат ему. Трагизм такого мира состоял в том, что находящиеся в нем вещи и управляемые вещами могущества подняли восстание против небесных архетипов, оборвали эйдетические ряды, завязав их в узел, выставили себя как автономные и самодостаточные, рационально-материальные объекты и законы. Подлинный мир, мир как он есть, был завален лже-миром, пропорции в котором были диаметрально перевернуты, выходы замурованы, а души схвачены жесткими лапами взбунтовавшейся материи. Лишь отдельные безумцы, пророки, романтики, визионеры и философы ценой своей жизни, души, разума изредка пробивали в этой толще спасительные отверстия, приоткрывающие горизонты неоплатонической действительности, где вещи и люди, пейзажи и мысли были связаны со спасительной стихией световой эйдетической жизни. Каждое такое отверстие для неоплатоника, заточенного в подземелье современного мира, было источником восторга и изумления.
Яснее всего сам Головин повествует об этом в программном и, быть может, самом эксплицитном тексте «Артюр Рембо и неоплатоническая традиция»[11].
«Итак, чем дальше уходит "действительность" от небесного принципа или "единого", тем менее заметен на ней след истинного бытия. После гибели героических цивилизаций человеческие "события" -- только все более тускнеющие блики героического огня на развалинах древних храмов. Только страдание и боль удостоверяют нашу "реальность". "Истинное бытие отсутствует. Мы живем не в мире," -- сказал Рембо. Где же тогда? В разнузданных стихиях, в толпе, в группе. Мнимую устойчивость нашему существованию придают чисто условные иерархические порядки, произвольно выбранные системы измерений. Если смягчить безусловно отвергаемый христианством максимализм языческих неоплатоников и если учесть растворение христианства в иудео-христианстве, то катастрофу с "действительностью" можно отнести ко времени позднего средневековья. Началась, говоря языком гипотез "Парменида", жизнь "иного" при отсутствии "единого". Жрец, потеряв свою магическую силу, превратился в клерикала, герой-рыцарь, всем обязанный своей доблести и мужеству, -- в дворянина, зависящего от своих предков и своего класса. Индивид стал распадаться на "сумму дискретных качеств";лишенные внутренней связи компоненты индивидуального микрокосма принялись объединяться в групповой и социальный макрокосм. Началась эпоха "новой философии", иронически воспетая Джоном Донном в конце шестнадцатого столетия:
"New Philosophy calls all in doubt..."
"Для новой философии сомнительно все. Элемент огня исчез. Солнце потеряно и земля, и никто теперь ... Не может сказать, где их искать.
... Кругом только обломки, связи разорваны ..."»[12]
Эта картина реальности, пребывание в контексте восьмой [13] гипотезы платоновского «Парменида», где единое потеряно и повсюду лишь беснуется предоставленное самому себе многое, были единственной данностью, с которой имел дело Головин. Он, как и неоплатоники, знал, что только первые четыре гипотезы, основанные на утверждении единого, соответствуют космосу как возможному и действительному. Но при этом он оказался в пространстве, где реализовались на практике вторые четыре гипотезы, которые, согласно Проклу, являются чистыми абстракциями и существовать не могут. То есть «современность» для Головина была невозможным и недействительным миром, которого быть не могло и не должно, но который вопреки всему был. Быть настоящим миром он (по словам Рембо) не мог, а значит, был чем-то иным. Головин перечисляет то, что является его экзистенциальным врагом: «разнузданные стихии», «группа», «толпа».
Все эти отрицательные термины подсказывают ориентиры сопротивления. Стихии необходимо упорядочить. Это составляет герметическую программу философии Головина. Реорганизация стихий, работа с ними, их осмысление составляет важнейшую ее ось. В определенном смысле, его философия есть философия стихий, реализуемая на практике через борьбу с их «разнузданностью». Первая оппозиция: «разнузданные стихии/упорядоченные стихии».
Вторая оппозиция: «группа/индивидуальность». Индивидуума Головин понимал особым образом. Для него это понятие означало не особь, не данность конкретного человека, но героическое задание построения особой иерархической сущности, организуемой вокруг вертикали духа через сложную последовательность операций, направленных на закалку души, превращение ее в золото. Человек возникает как деталь группы. И как таковой он пребывает в социальном гипнозе с рождения до смерти. Считая себя единственным и неповторимым, человек не более чем серийная модель, механизм с нулевой степенью свободы. Индивидуум -- это прорыв к пробуждению, к обретению или построению Selbst, независимого от онтических ограничений «я». В одном эссе Головин противопоставляет два понятия: «человек» и «люди».
«Человек и люди -- нечто совершенно различное. Это элементарная истина.
Между прирожденными "индивидами" и прирожденными "людьми" существует много персон, которые до конца дней своих не могут разрешить данной дилеммы. Кто они? Независимые и самостоятельные индивиды или частицы хаотической людской массы, время от времени объединяющейся вокруг очередного пророка, лидера, демагога? Ответить на этот вопрос действительно нелегко, поскольку мы вот уже четыре века живем в режиме нарастающего, всепоглощающего социума».[14]
В своей лекции об алхимии Головин развил идею «свободного двойника». Человек как социальное явление не может быть свободен. Он целиком и полностью заточён в цепи причинно-следственных связей. Он есть тот, кто не свободен и не может быть свободен по определению. У него есть только один способ освободиться: магически сконструировать, вырастить в своей душе «свободного двойника», по отношению к которому обычная личность будет лишь тенью и недоразумением.
Толпа есть группа или группы, организованные по принципу разнузданных стихий. «Разнузданные стихии» соответствуют извращенному объекту. Группы – закабаляющей псевдо-субъективности. Их наложение друг на друга дает концепт «толпы». В толпе падшая, оторванная от небесных могуществ природа сливается с выродившимся саморепрессирующим человечеством. Так, мы имеем особую среду, своего рода онто-антропологический гибрид, представляющий собой матрицу «современного мира». Она находится на одном полюсе. На другом полюсе – «истинное бытие», построенное по прямо противоположным лекалам: в нем прозрачная одухотворенная природа сопряжена с царственным маго-героическим субъектом, медиацией теургической воли и диалектикой созерцания. Толпа vs истинное бытие – таковы крайние пределы философской топики Евгения Головина. В понятие «толпы» вкладывается всё современное: наука, общество, промышленность, техника, время, пространство, города, культура, быт, история. Головин пишет:
«Человек превратился в механизм, и ничто механическое ему не чуждо. Но подобная центральность и всезащищенность имеет все же существенный недостаток: всякий механизм всецело зависит от источников энергии. Автомобили работают на бензине, человеческий фактор на — деньгах. Этот фактор функционирует по двоичной системе: работа — деньги. Люди, разумеется, пишут книги и картины, влюбляются, путешествуют, вернее, думают, что они это делают. Человек новой эпохи — имитатор Творца, имитатор природы, создатель вторичной или, как сейчас говорят, «виртуальной» реальности, которую он воспринимает «виртуальной эмоциональностью». Он старается отгородиться от изменчивой, непредсказуемой, импульсивной жизни, моделируя эрзацы религии, метафизики, истории, любовного переживания, даже еды и алкоголя».[15] 
Такой диагноз, быть может, не нов и не оригинален, но что является новым и оригинальным в философии Головина, так это радикализм, с которым он настаивает на вполне конкретной, определенной и четко оформленной программе: программе волевой и героической реставрации «истинного бытия», понимаемого как мир открытых эйдетических сетей.
Термин «открытый» (в таких сочетаниях, например, как «открытая герметика»[16]) для Головина является программным. «Толпа» своим бытием, своим движением, своей вездесущестью целенаправленно и действенно закрывает мир. Человек сводится к механическим функциям и раз и навсегда зафиксированному самотождеству: он больше не может быть ни богом, ни демоном, ни зверем, ни сгустком звездного света, ни игрой великой жизни (ζωή); он просто человек, человек и ничего больше. Головин восстает против такого человека, отвергает его. То ничего, которое есть «ничего больше», насыщается им зловещими энергиями, обретает рискованный онтологический и энергетический объем, зреет кровью ужаса и пеной восторга, чтобы однажды взорваться поэзией или безумием и открыть человека – в любую сторону, прорвать его дно или проломить стропила крова. Открытый человек – это всегда нечто дополнительное к человеку.
«Человек не обязательно должен быть братом, товарищем или волком другому человеку, и вовсе не обязательно должен иметь с ним что-либо общее. И физически, и психологически человек способен чувствовать родство с тем или иным зверем, деревом, камнем, звездой, ассоциировать себя с объектами совершенно внечеловеческими и испытывать их магико-метафорическое влияние. Точно так же через человека могут проникать и в человеке пребывать сущности иной природы».[17]
Выражение «через человека могут проникать и в человеке пребывать сущности иной природы» Головин понимал не метафорически, а экспериментально. Современность готова допустить подчас Бога (пусть как экспликативную гипотезу или каузальную фигуру), но категорически не рассматривает самой возможности бытия ангелов или демонов. В некоторых случаях о Боге можно услышать нечто с профессорской кафедры, но всерьез заговоривший о разумных и волевых сущностях нечеловеческого порядка, страшно рискует репутацией «нормального человека» и имеет все шансы быть принудительно госпитализированным. Для Головина открытие человека «сущностям иной природы» не было метафорой; и если для этого был необходим психоделический опыт или крайняя интоксикация на грани или даже за гранью потери рассудка, а последствиями – «признание невменяемым», это его не останавливало. «Толпа» могла расценивать этот жест как угодно. Для Головина человек был тем, что надлежало открыть.
Точно так же, как философия Головина и ее практические операции были  направлены на открытие человека, так же он относился и к природе. «Толпы» современности заточили природу в объект, сделали ее предметом для извлечения прибыли. Головин открывает иную природу: живую, действующую, говорящую. Он деликатно исследует «проблему восхода солнца»[18], духовные свойства чеснока[19], зверобоя[20], калины[21] или мака[22], свойства камней[23] и металлов[24]. Не останавливаясь перед эпатажем, он всерьез и со знанием дела рассуждает о магии вообще и о «женской магии», в частности, о «ведьмах и растениях», о «шутовской медицине». Все вместе это описывает, точнее, намечает поле «открытой природы», выпущенной из темницы утилитарного, возвращенной к золотым нитям, связывающим земное и небесное, металлическое и звездное, телесное и духовное.
«Истинное бытие» неоплатоника созидается через два взрыва одновременно: синхронно взрываются оба полюса, субъект и объект, с тем, чтобы из них проявился новый мифогерметический порядок -- «магический мир героев» (Чезаре делла Ривера[25]).
 
Срезы космоса
 
Неоплатоническая философия Головина никогда им самим не излагалась системно и отчетливо. Он всячески избегал концептуальных форм выражения своих взглядов, хотя классическую философию – от Платона и Аристотеля до Ницше, Кассирера, Ортеги-и-Гасета и Хайдеггера -- знал превосходно. Это имело свои глубокие причины. Они заключались в специфике понимания им философии. Однажды Рене Генон заметил, что единственной по-настоящему ценной формой философии в Европе с эпохи Средневековья была «философия огнем» (la philosophie par le feu), то есть герметизм и алхимия. Только то, что является «философским» в том смысле, в каком «философским» является «философский камень», заслуживает этого названия. Евгений Головин мыслил приблизительно так же. Поэтому философия для Головина была в первую очередь и почти исключительно  практикой. Отсюда вытекает и его безразличие к текстовому оформлению своих идей: они были для него осью жизни, силовыми линиями живого экзистирования в мире, а не набором отвлеченных схем. И тем не менее его философская практика имела довольно строгую структуру, которую можно выявить из оставленных им фрагментов и эскизов, а также из личного опыта общения и обширной (нео)мифологии, которая сложилась вокруг него с 60-х годов ХХ века в узких кругах, так или иначе примыкающих к Московской школе Новой метафизики.
В чем заключалась сущность философской практики Евгения Головина? Ее можно описать как решение проблемы первых двух космических элементов: земли и воды. Головин однажды сказал: «Я работаю только с двумя стихиями -- с землей и водой». В этой фразе ключ к его творчеству и его фигуре.
В духе неоплатонического видения эйдетических рядов и учения об эманациях можно представить себе мир состоящим из совокупности горизонтальных сечений, уровней, слоев. Подробная номенклатура этих слоев -- от умозрительного (ноэтического) космоса к космосу чувственному (эстетическому), включая множество промежуточных уровней и пересечений -- у разных неоплатоников описана по-разному, в соответствии с их персональными системами, а часто и их конфессиональной принадлежностью (у христианских, исламских и иудейских неоплатоников эти уровни, естественно, оформлены в соответствии с теологическими догматами этих религий). Но в целом эта структура типологически едина.
Сверху расположено апофатическое единое, ἕν. Оно недоступно, непознаваемо и невыразимо, превосходит и бытие и знание. Ниже расположено чистое бытие, содержащее в себе прообразы всех вещей мира. Это чистое бытие представляет собой верхнее сечение вселенского ума (νοῦς). Нижнее сечение ума относится к демиургу и называется поэтому «демиургическим» (τομήδεμιουργική). Здесь кончается умный космос и начинается мир феноменов, телесный космос. Этот телесный космос также структурирован иерархически: небесная материя, светила, звездный свет, вращающиеся циклы планет представляют собой верхнее сечение космоса. Планетарные сферы нисходят все ниже и ниже, вплоть до сферы Луны, выше которой располагается небо, ниже -- подлунная зона рождений/смертей (генезическая область непрерывных трансформаций). И, наконец, в этой подлунной сфере есть четыре сечения, выстроенные по нисходящей – слой огня, слой воздуха, слой воды и слой земли.
Об элементах-стихиях Головин пишет:
«Каждый содержит три остальных в латентном состоянии, нельзя химически выделить «чистый» элемент. Имя указывает на доминацию того или иного элемента над тремя другими. Когда говорят «земное тело», имеют в виду следующее: в данной композиции огонь, воздух и вода обусловлены землей и действуют в режиме земли. Земное или физическое тело отличается тяжестью, инерцией, косностью, его развитие зависит от степени возможного контакта с телом субтильным, ибо душа или аутодзоон (ничем не спровоцированная жизнь, жизнь сама по себе) активизирует кровь и сердце».[26]
Все слои пронизаны вертикальными нитями, которые являются каналами циркуляции умной жизни: они могут рассматриваться философски как траектории соединения вещей с их ноэтическими истоками, идеями, а могут и теологически (теургически, магически) как вертикальные иерархии богов, ангелов, демонов, героев и душ, посвящающих друг друга в мистерии возвышения (в этом случае неоплатоники говорят о «телетархии» -- вертикальной организации, где каждый высший элемент посвящает в мистерии низшие, открывая им путь к возвышению и высшим сечениям). На верхних уровнях Вселенной эти вертикальные нити (эйдетические ряды) прозрачны и очевидны. На низших – скрыты, проблематичны и кое-где оборваны. Дальше всего от мира идей -- слой земли, ниже которого располагается только чистая материя, не интеллигибельная и ничего в себе не содержащая, не соединенная ни с какими высшими регионами, кроме обратного указания собой на апофатическую природу невыразимого Единого.
Такая структура является вечной и неизменной. Движение же она приобретает от времени, которое является строго вертикальным, течет сверху вниз (Прокл). Время проистекает из источника вечности (ноэтический космос), проходит через демиургическое сечение, где обретает действительность, вовлекает в циклическое движение небесные сферы и светила, опускается до сферы Луны, ниже которой превращается в цепь постоянных телесных метаморфоз и сменяющих друг друга рождений и смертей, пока не упирается в плотную стихию земли, где и застывает. Время подобно водопаду, о котором говорится в Псалтыри: «Бездна призывает бездну в гласе водопадов Твоих» (Пс. 41, 8). Abyssos abyssum invocat in voce cataractorum tuarum. Бездна апофатического единого и бездна неинтеллигибельной материи составляют два метафизических предела, между которыми и расположен темпоральный водопад (или несколько водопадов – как несколько потоков вертикального времени). «Глас» водопадов, vox, φωνή – это призыв двигаться к истокам водопада, против течения времени. Это смысл пророчества (про-рок – тот, кто про-рекает, старо-славянское «рцети», откуда «речь», что означает «произносить нечто в полный голос»), но вместе с тем и рок как нечто изреченное изначально (Глагол, Слово), и распространяющееся в силу космической предопределенности сверху вниз.
Задача неоплатоника -- двигаться по этой вертикальной пророческой реке времени в обратном направлении, а это значит -- к вечному верху. Головин неоднократно противопоставлял алхимию астрологии. Астрология изучает путь движения времени сверху вниз и по горизонтальным кругам одного и того же, то есть структуры рока, предопределяющего мироздание сверху вниз. Алхимия движется в прямо противоположном направлении – от подземных глубин, где зреют семена металлов, посеянных звездным светом (метафора человеческих душ, что мы находим уже в «Государстве» Платона), к небесным сферам и выше, сквозь демиургическое сечение, к мирам чистых идей, к бессмертию и вечности, к воспоминаниям об изначальной божественной природе, спустившейся в ад души. Поэтому алхимия идет против рока и против звездных законов – к высшей надмирной свободе. И поэтому она является «делом одиноких мужчин», героев, как любил цитировать Головин слова Г. Башляра[27].
 
Земляной абсолют
 
Каждый срез космоса -- это целый мир. Чем выше этот срез, тем больше онтологического содержания он включает в себя (в первую очередь, те сферы, которые находятся под ним) и тем ближе он к ноэтическому космосу идей. Самый нижний слой -- тот, где время застывает и обращается в камень, это мир стихии земли, земляной мир. Именно этот мир дан нам как внешняя телесная оболочка. И более того, когда стихия земли становится доминирующей, эта телесная оболочка начинает претендовать на самодостаточность, полностью поглощает собой все остальные стихии и более высокие уровни бытия. В мире земли всё есть только телесная оболочка, и в пределе -- телесная оболочка без содержания.
Стихия земля -- это очень серьезная реальность. Она представляет собой полное застывание жизненной силы Вселенной, предельную стадию коагуляции, оледенение духа, петрификацию движений и ритмов. Но этот мир земли имеет свою философию, свою культуру, свое общество, свое человечество, свою ценностную систему, свою науку и даже своего «бога», земляного «бога», «князя мира сего», «земного мира». В основе философии земли – материальность, возведенная в идею (материализм, прагматизм, утилитаризм, технократия). Культура земли – «забота о себе», абсолютизация стратегий выживания, культивация тела и телесных предметов, магия производства. Общество земли – демократический эгалитаризм или механический тоталитаризм, в любом случае -- общество одиноких толп. Земное человечество – это антропологический ландшафт, из которого старательно удалены горы, ведущие к небу, и засыпаны норы, ведущие в глубину. Ценности земли – ценности сохранения, миролюбия и зверской жестокости ко всему неземному, дифференцированному, индивидуализированному. Наука земли – наука гравитации, в ней преобладает тяжесть, масса, энтропия, бессмысленное столкновение слепых сил, беснование атомов и элементарных частиц. Нетрудно угадать, кем является «бог» земли, ее господин, главный бенефициар и распорядитель такого порядка вещей. Одним словом, это тот мир, в котором мы с вами живем, и который пытается убедить нас в том, что он является единственно возможным и никакого иного просто не может быть.
Евгений Головин так не считал. Мир земли – это только один из слоев «истинного бытия», это его последняя периферия, где все пропорции опрокинуты, а вещи перевернуты с ног на голову. Головин распознает современность как патологическое окаменение настоящей реальности, как судорогу последних времен, как последний аккорд ниспадения вертикального времени и кратковременный эфемерный триумф рока. Но эфемерность этой последней агонии космоса не отменяет ее ужаса. Земля чрезвычайно агрессивна и в любой момент готова атаковать того, кто бросит ей вызов или даже просто усомнится в ее безальтернативной абсолютности. Головин так говорит об этом в словах одной из песен:
«Земле нужен только повод.
Смотри среди этих колонн
лежит электрический провод,
невинный как эмбрион.
Но стоит тебе улыбнуться
или напудрить нос,
он вдруг упруго сожмется
и прыгнет как бешеный пес»[28].
Тот, кто признает мир земли лишь срезом, должен быть готов дорого за это заплатить. Он становится на путь страшной изнуряющей борьбы с неопределенным концом. Земля в каком-то смысле абсолютна. Она вбирает в себя все – мысль, чувство, тело, свободу, душу, дух. Ее пары подменяют любой взгляд – куда бы он ни был направлен, мы увидим только внутреннюю поверхность земли, твердь, гранит земных небес. Формула земли – «что снизу, то и сверху». Пока действует ее закон, любое помышление остается земляным; любое действие льнет к низинам; любое высказывание тяжелеет и каменеет, едва покинув уста. У земли есть свой абсолют – земной абсолют.
Головин любил цитировать стихотворение Готфрида Бенна:
«Alles ist Ufer. Ewig ruft das Meer».
«Все – только берег. Вечно зовет море».
Всё – это земля. Но… Но есть зов, звучащий с той стороны. Из-за последнего края земли. Это голос воды.
В своей лекции «Дионис-2» Головин так говорил об этом:
«Мы все живем на земле (надо сказать, что, естественно, каждый из четырех элементов несет в себе три других элемента) или в том мире, в котором главный элемент — это земля, которая под своей, так сказать, доминацией содержит воду, воздух и огонь. И поэтому в нашей ситуации, в нашем телесном и материальном воплощении, для нас вода, воздух и огонь являются неглавными элементами, что, собственно говоря, и обеспечивает наш взаимный контакт и то, что наше (людское) восприятие, в известном смысле, совпадает. Но представим себе другой космос (ступенькой выше, ниже — это не важно), космос воды, где земля, материки, все земное является просто, условно говоря, плавучими островами. Давайте представим себе одного великого философа-стоика по имени Посидоний и его космологию. Посидоний писал, что мы живем в океане и что воздуха здесь нет, есть разреженная вода — вода просто более субтильная. А все, что мы принимаем за материки и за острова и все прочее, есть просто плавучие острова. Этот его чисто космографический вывод приводит к очень и очень многим последствиям, и вот каким.
Вся наша жизнь и вся наша этика и эстетика основаны на том, что мы живем на твердой земле. Это настолько въелось в нашу кровь, что никакая новая астрономическая картина мира ничего с этим не сделает».[29]
 
Опыт воды
 
Евгений Головин был философом воды. Вся его теория и практика построены на фундаментальном переходе от земли к воде, от нижнего среза космоса к тому, что находится непосредственно над ним. Цель этой философии сделать шаг от плотного -- к жидкому, от суши -- к морю, от земной массы -- к океанической стихии. Зов Головина – это зов моря. Морю, мореплаванию, кораблям, океанам, рекам, а также их непременным героям – капитанам, утопленникам, морским звездам, спрутам, ундинам, нимфам и наядам посвящены бесчисленные эссе, стихотворения, лекции и песни Головина. Среди тех авторов и сюжетов, которые он переводил, также явно выделяется все, связанное с водой. Это не случайно – в этом ось его философской программы. Лейтмотивом этой программы может служить «Пьяный корабль» Рембо, переведенный Головиным и осмысляемый им в течение всей жизни. Это сочетание слов «пьяный» и «корабль» были полны для Головина бездонного смысла, это была молитва его герметической сотериологии, коан, дающий мгновенное сатори, путь, цель и субъект, идущий по пути к неведомой и невозможной цели.
Опьянение – это растворение земли. Это магический инструмент, позволяющий на миг освободиться от ее невыносимой тяжести, от ее материальных законов, от ее сковывающей рациональности. Вино – это шанс и врата в безумие. Однако большинство людей, достигнув этой критической зоны земли, немедленно рушатся вниз, соскальзывают в темные страсти, телесную тяжесть, в отупение и ступор, в мрачные механизмы животных импульсов и вегетативных расстройств. Земля настигает их и карает своим излюбленным приемом -- слабоумием, по которому узнаются ее рабы. Мало кто доходит до устья реки опьянения. И еще меньшее число способно выйти в открытое море. Здесь начинается великое искусство пьянства, магический алкоголизм, инициатическая дипсомания. Это ворота в мир воды. Тот, кто пересекает эти ворота, оказывается в стихии безумия. По крайней мере, на этом настаивает режим земли, ее преданные слуги и сам завистливый «бог», тщательно следящий за тем, чтобы узники плоти не ускользнули бы от своего хозяина.
Вода – это второй онтологический срез снизу. Совсем скромно, с учетом полной неоплатонической картины Вселенной, но недоступно и невозможно, если учесть почти бесконечные возможности гравитационной суггестии. От хватки земли еще никто никогда не уходил. Или почти никто и почти никогда. Обычно возвышенные души, несущие в себе достаточно благородных субстанций (золота и серебра), останавливают свое нисхождение, свои метаморфозы, свой кенозис выше – в космических срезах, где низшие стихии подчинены высшим, в зоне огня и воздуха, или еще раньше, в небесных сферах. Они становятся звездами, саламандрами или на худой конец птицами небесными. В область предельной гравитации спускаются, как правило, самые ничтожные, грубые, неблагородные, грязные и жалкие душонки, несущиеся к чистой материи, чтобы в ней сгинуть, и не испытывающие никакого дискомфорта в современности. Их земля и ее режим вполне устраивают, так что поводов для беспокойства и сомнений нет. Но что делать в том случае, если в плен земляного космоса попадает высокая золотая душа тонкой пробы и изысканной конструкции, полная жизни и стремления в небо? Вот это настоящая проблема. Ее цель одна – уплыть, стать кораблем, отчалить от берега, перерубить канаты, а дальше… будь что будет.
Море это первый шаг к «истинному бытию». Совершая критический переход, мы не просто меняем состояния, мы меняем миры, с их законами,  установками, обитателями, ценностями и богами. В стихии воды плотное становится жидким, тело может менять формы, постоянство структуры приходит в динамическую череду метаморфоз. Жители этого мира полупрозрачны, подвижны, нестабильны. Это водные люди и водные звери, наяды и рыбы, кораллы и актинии. Водная фауна, акватическая антропология.
«В сумасшедшей медлительной тени
ламинарии выглядят круто.
Розоватые иглы актиний
убивают агрессию спрута»[30].
В мире воды есть свой «бог». «Бог» воды. Повелитель моря. «Бог безумия». Бог Соли, Deus de Sal. Книгу, посвященную тематике безумия и составленную из своих переводов и других фрагментов, Головин называет «Безумие и его бог».
Безумие – спасение. Оно выглядит хаосом и ночью только с позиции земли. У земли есть свой день или, вернее, то, что земля называет «днем». Пока мы не выйдем за пределы земли, мы не узнаем, что находится за ее пределами и как это называется. Головин любил говорить: «Тот, кто идет против дня, не должен бояться ночи». Но дело в том, что ночь для режима земли еще далеко не есть ночь в полном смысле этого слова. Безумие для земли не есть настоящее безумие. Это просто иной тип разума, мышление воды. И если сделать решительный шаг, то, умерев для земли, мы родимся в ином пространстве – там будет другой смысл у ночи и дня, другая формаума и безумия.
Это иная философия, которую интуитивно понимают поэты, влюбленные и пьяницы – философия легкости, тонкости, окрыленности, стремительного броска, невиданной для стихии земли свободы. Только в мире воды человеческое «я» становится капитаном (если не превращается в утопленника), тело -- кораблем, а природа начинает дышать ранней весной Боттичелли. Это открытый мир, недоступный толпе.
Головин настаивает именно на этом принципиальном моменте: неоплатонический космос, герметизм, алхимию и магию мы сможем понять только тогда, когда сумеем раскрыть мир, распахнуть его, ускользнуть от земли, потерять почву под ногами. Это он отчетливо провозглашает в программной песне, которую неоднократно переделывал -- «Учитесь плавать!».
«Когда идете вперед, все время боитесь удара.
В ночной тишине все время боитесь кошмара.
И ваша нога должна чувствовать твердую почву.
И женщины вас отравляют бациллами ночи (…)
Учитесь плавать,
Учитесь плавать,
Учитесь водку пить из горла,
И рано-рано
из Мопассана
Читайте только рассказ «Орля».
И перед вами,
Как злая прихоть,
Взорвется знаний трухлявый гриб.
Учитесь плавать,
Учитесь прыгать
На перламутре летучих рыб.
Учитесь плавать,
Учитесь плавать,
Не только всюду, но и везде…
Вода смывает
Земную копоть,
И звезды только видны в воде»[31].
Бытие в режиме воды представляет собой радикальный опыт, который не передаваем обычными средствами коммуникации. Обычные средства коммуникации сегодня являются исключительно земляными средствами коммуникации, приспособленными для передачи земляных смыслов, жестов, сообщений. И оперируют они земляными множествами. При переходе к воде, к стихии открытого плавания постепенно обнаруживаются иные множества и иные смыслы. Это все еще подлунный мир, генезическое поле рождений/смертей, но вся его структура радикально легче: здесь водная земля, водная вода, водный воздух и водный огонь. Хотя эти стихии еще далеко не небесные и тем более не ноэтические, присутствие высших элементов начинает чувствоваться гораздо более пронзительно, нежели в мире земных скорлуп. В мире воды тела уже несколько больше, чем просто тела. Люди – несколько больше, чем люди. Таковы же и звери, и звезды, и росы, и камни, и зори, и трупы, и кровь. И даже боги несколько больше, чем «бог» (по крайней мере, «бог» земли).
Могут спросить: и что же, Евгений Головин не продвинулся в своем внутреннем делании, в реализации своей неоплатонической программы дальше самого первого, начального уровня? На этот вопрос нет ответа. Более того, он не имеет никакого смысла до тех пор, пока задающий его не предъявит неопровержимые доказательства того, что он по-настоящему понял, о чем здесь идет речь. Сделать даже один шаг против рока, подняться против течения водопада времени хотя бы на расстояние вытянутой руки,  столь проблематично, столь невероятно трудно, столь мучительно, что даже от одного такого намерения кружится голова и захватывает дух. Для этого надо быть очень сильным, нечеловечески, безумно сильным. И чем скромнее определял Головин масштабы своего духовного труда, тем яснее становилась общая структура его платонического мира, тем отчетливее проступали составляющие его ткань онтологические дистанции[32]. Любой разговор о режиме воздуха, то есть о практике полета, и тем более о режиме огня (то есть об экзистенции существ разряда саламандры), приобретет даже самое отдаленное значение лишь после того, как мы вслед за Евгением Головиным отправимся в открытое море Меркурия философов. Но никак не раньше этого. Что же говорить о выходе к сфере Луны и к ее ценностям, ее лунному человечеству, ее «богам» и соцветиям, к царству селенотропов или мола-мола… Все это останется чистой бессмыслицей, так как в мире земли этих «тел» и таких «явлений» просто не существует. Это философский делирий, белая горячка или эхолалия грезовидца, погруженного во сны наяву.
Опыт воды, вступление под юрисдикцию философии воды – тот порог, за которым рассуждения об остальных стихиях и более высоких срезах  впервые приобретают отдаленное подобие смысла. Тем, кто прошел это, на практике проник в сферы безумия, оказался «схваченным» его тревожным «богом», дальнейший прогресс Евгения Головина может быть по-настоящему интересен. Что лежит там? По ту сторону океана? – Предлагаю ответить хорошо темперированным молчанием…
 
Личная алхимия и «открытая герметика»
 
Предыдущие пояснения философской позиции Евгения Головина позволят лучше понять спектр его интересов. В частности, его глубинную и преданную любовь к герметизму и алхимии.
Соотношение герметизма и неоплатонизма -- отдельная тема. Часто эти два направления рассматриваются совместно. В Италии эпохи Возрождения школа Марсилио Фичино уделяла равное внимание текстам Платона и Плотина, с одной стороны, и Гермеса Трисмегиста, с другой. Так продолжалось и в последующие эпохи – вплоть до «розенкрейцеровского Просвещения» (Ф. Йейтс[33]), германского романтизма и (косвенно) немецкой идеалистической философии  (Шеллинг, Гегель и т.д.). Головин не проводил строгого различия между этими течениями, продолжая традиции тех авторов, за которыми он следовал.
В алхимии есть две стороны:
  • нооцентрическая метафизика «Поймандра», приблизительно отражающая эллинизированный египетский спиритуализм и
  • развернутые космологические теории, сопряженные с исследованием пластов космических феноменов материального толка.
Обе стороны тесно взаимосвязаны, и космологические ряды и порядки стихий служат имплицитными аллюзиями и метафорами высших, небесных, чисто духовным измерений. Алхимик ван Гельмонт, предложивший использование термина «газ» (от голландского произношения греческого слова «хаос»), так определял задачу алхимии: «Мы должны сделать тело духом, а дух – телом». В «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста континуальность «верха» и «низа» мироздания запечатлена в формуле: «Что сверху, то и снизу». Материальные элементы, металлы, минералы, жидкости, газы, а также другие различные вещества и состояния (например, огонь) берутся в алхимии как «иконические» сгустки небесных влияний и высших пневматических состояний. Разбирая область эмпирики, изучая свойства тел и смесей, состояний и трансформаций вещества, алхимик по спирали поднимается к тому среднему пространству, где осуществляется принципиальная демиургия, и куда, со своей стороны, нисходит воронка эманаций. Эта область медиации расположена между землей и небом, в мире, напоминающем mundus imaginalis Ибн Араби или философии Ишрака. Показательно, что в Средневековье тексты шиитского эзотерика Джабира  ибн Хайяна[34] (Geber) получили настолько широкое распространение и такой авторитет, что приобрели статус «пророчества», сопоставимого с высказываниями самого Гермеса Трисмегиста.
Двойная метафорика составляет основу алхимического языка и алхимических практик: материальный предмет сублимируется до символа (вещь символизирует идею), а небесные и духовные энергии нисходят к этому символу, чтобы наделить его особым высшим бытием (идея вселяется в символ). Отсюда рождается «веселая наука», «gaia scientia», как называли алхимию в Средневековье с ее особым ни с чем не сравнимым языком. Каждый термин – «сера», «ртуть», «огонь», «вода», «соль», «известь», «солнце», «луна», «железо», «золото» -- сосредотачивал в себе целый узел полисемии, обозначая и соответствующую материальную субстанцию, и ту идею, которая она символизировала, и нечто промежуточное – медиацию между одним и другим, то есть некую вещь, принадлежащую «среднему миру», субтильный дубль предмета, синтематическое[35] тело, двойника из плоскости «активного воображения». Точно так же духовные понятия – «душа», «дух», «король», «человек», «брак», «женщина», «бог», «миф», «интеллект» и т.д. -- относящиеся к миру идей, могли означать как самих себя, так и соответствующие им серии предметов, находящихся в зоне их влияния на обратном конце эйдетических рядов, например, ведущих от Аполлона к солнцу, от солнца -- к петуху, от петуха -- к гелиотропу (подсолнуху), от гелиотропа -- к маслу. И более того, между идеей и предметом снова располагался медиационный срез, где идеи становились чувственно воспринимаемыми, но еще не приобретшими той плотности, которой отличается телесный мир стихий.
Далее, сложность алхимического языка дополнялась еще и тем, что на каждом из этих уровней существовали семантические поля синонимов и атрибутов, многомерных риторических способов обозначения одного предмета или одной идеи через другие сходные, близкие или, напротив, противоположные вещи и знаки (здесь можно вспомнить широкий спектр риторических фигур -- от метонимии и синекдохи до антифразы и иронии[36]). Таким образом, каждый термин представлял собой полюс гибкого круга терминов-спутников; и это повторялось сразу на трех уровнях – духовном, промежуточном (область имажиналя, если использовать термин А. Корбена) и материальном. Это предельно усложняло и без того чрезвычайно сложную семантическую игру синтематики и диалектики символов, порождая уникальную топику герметической философии, работа в которой доставляла алхимикам огромное наслаждение, но и требовала колоссального труда. При этом сами герметисты предпочитали только усугублять неопределенность и двусмысленность (точнее, трехсмысленность) своей «великой игры, приглашая постигать «темное еще более темным» (obscurum per obscurius, ignotum per ignotius).
Головин с юности полностью включился в этот процесс великой философской игры, который он сам называл «открытой герметикой»[37]. Открытость, как мы уже видели, для Головина была важнейшим свойством всего того, что он считал ценным и заслуживающим внимания. И сам факт, что он обращал на это внимание, используя термин «открытый» (в данном случае применительно к герметизму), был своего рода «откровением» -- «приоткрыванием» того, чем на самом деле является герметизм как таковой[38]Алхимия есть философия открытия мира его внутренним горизонтам и духовным корням, ведущим в небо. Она отрывает человека от группы («наука одиноких мужчин») и сталкивает его с бездной Selbst.  Предметы физического мира, которые алхимик постоянно перебирает, разъединяет, соединяет заново, переводит из одного в другого, убивает и воскрешает, также отрываются от своей темной массивности и возводятся к их изначальной родине, к полю их небесных смыслов. В этом делании субъект и объект, пребывающие в стадии открывания, сублимации и возгонки, обмениваются своими свойствами, отражаются друг в друге, проявляя различные этажи и слои космоса, в обычном состоянии невидимые, скрытые телесными массами и структурами профанной рациональности.
И снова мы приходим к режиму воды. Алхимическое делание, получение философского камня, стяжание магистерия начинается с первичной фундаментальной операции – конверсии земли в воду. Это и есть практика открытой герметики, ее первый, но решающий этап. Мир воды – это внешняя периферия мира воображения. Пока мы смотрим в сторону мира земли, пока наш взгляд прикован к ней, мы остаемся узниками масс, рабами группы, механическими деталями слепой слабоумной толпы. Если мы переключаем режим и начинаем смотреть в другую сторону, то оказываемся на дне философского океана, и перед нашим взором открываются подводные пейзажи и их обитатели, так убедительно описанные Головиным (песни «В подводных лесах», «Утопленник», эссе «20 000 лье под водой», «Анадиомена. Женская субстанция в герметике», «Ло», «Медуза Cianea Floris» и т.д.). Мир воды, таким образом, открывается как начало поля медиации, где тело уже стало чуть-чуть духом, а дух, со своей стороны, сделал важный шаг в сторону тела. Поэтому философия воды у Головина закономерно приобрела характер алхимического делания, а конкретно, поиска универсального растворителя или радикальной влаги, способных вскрыть плотную оболочку тел и освободить заточенную в них эссенцию – пусть вначале в ее самом грубом, водном (то есть, все же достаточно плотном) измерении.
Сохраварди говорил по этому поводу, что реальность сновидения, особенно когда она освобождается от гнета земных вещей, это настоящая реальность, более реальная, чем сама реальность, и поэтому заслуживает самого серьезного внимания, отношения и изучения[39]. Mundus imaginalis стоит не на земле, но на воде, в этом его секрет. И поэтому он часто описывается как остров, путешествие к которому осуществляется по морю. Это море сновидений, первый шаг алхимического делания.
 
Nigredo: семантика инфернального топоса
 
Стадии великого делания (Opus Magnum) проходятся последовательно – nigredo, albedo, rubedo; работа в черном, работа в белом, работа в красном. Та фаза, в которой происходит растворение, называется «работой в черном» и описывается в мрачных тонах как «спуск в ад», «гниение», «смерть», «ворон» и т.д. Универсальный растворитель, Vitriol, серная кислота философов, устойчиво связывается алхимиками с путешествием вглубь земли – Visitabis Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem. Чтобы выйти за горизонт земляного мира, необходимо познать его тайную сущность, его центр. Это мрачный опыт. Отсюда традиционно темные тона, образы и символы, в которых описывается nigredo.
Евгений Головин верен традиции, и поэтому его внимание закономерно привлекали те аспекты, которые связаны с дескрипцией инфернальных миров. Зловещие образы, сюжеты и мотивы наполняют как его стихотворения и песни, так и философские эссе, рецензии и переводы. В литературе это проявляется в приоритетном интересе Головина к творчеству «проклятых поэтов» (Рембо, Бодлер, Малларме, Бенн, Георге, Тракль, Гейм и т.д.) и к жанру черной фантастики (Г. Майринк, Х. Лавкрафт, Ж. Рэ, К. Синьоль и т.д.). Чтобы правильно оценить место инфернальных тем в его творчестве, следует поместить их в общий контекст его герметической философии.
Любое мистическое восхождение, пробуждение и инициация начинаются с момента «спуска в ад», проведения «сезона в аду» (А. Рембо). То, что не умирает, не воскресает. То, что не страдает, не торжествует. Тот, кто не спускается, не поднимается. Эти формулы являются стартовыми принципами любой духовной философии. Чтобы новый человек родился, а новый мир был построен, должен умереть ветхий человек, а старый мир – исчезнуть. Отсюда деструктивная фаза – nigredo. Без этой стадии невозможно продвижение дальше. Если же кто-то захочет миновать эту стадию, испугавшись таящегося в ней ужаса и риска, тот будет иметь дело с конвенциями, с условностями, и, в конце концов, философскими фикциями. «Гниение -- это то, что впервые делает монету ценной», -- любил цитировать Головин Гёте.
Следует несколько пояснить, что значит «спуск в ад» в структуре алхимического делания. Это не изменение состояния в низшую сторону, не распад и разложение, но резкое и травматичное осознание того, что земляной мир, в котором мы находимся, сам по себе есть не что иное, как ад, как низшая точка изгнания, как предел мира, как гроб. Это подобно истории с Буддой, который вначале не знал о страдании, составляющем сущность мира, но в определенный момент оно ему открылось во всем его объеме. И в поисках преодоления страдания ему пришлось преодолеть весь мир, распознать его «пустотную» сущность (шуньята) и выйти за его пределы. Будда не спустился в ад, он увидел, что мир, в котором он пребывал и ранее, ничего не замечая, и является адом. И в момент осознания мир, на самом деле, стал адом. Когда это произошло, Будда измерил масштаб трагедии, и он оказался внушительным. До такой степени, что спасение оказалось возможным только за его пределами, в сфере нирваны.
В Великом Делании это проецируется на первую стадию nigredo. Алхимик спускается в мрак, постигая, что то, что всем кажется светом, и есть мрак, что бодрствование является настоящим ночным кошмаром, а законы рассудка едва прикрывают собой растекающийся хаос безумия. Обыденное становится гротескным, привычное начинает ужасать, повседневность сползает в липкую массу галлюцинации. Эти трудные состояния суть первые шаги к философии воды, которая начинается на этой грани и развертывается отсюда во все стороны света. В герметизме не бывает «белых» и «черных» адептов: тот, кто не проходит работу в черном, никогда не достигнет работы в белом.
 
Магическая география
 
С позиции nigredo  начинается герметическое путешествие. Это путешествие Головин описывал в разных регистрах и разными способами: в своих эссе, стихах и песнях. У него была идея посвятить этой проблематике целую книгу, которую он хотел назвать «Магическая география».
Магическая география -- это структурирование карты синтематического мира, mundus imaginalis, промежуточной среды между космосом вещей и космосом идей. Это зона, где активно действуют свободные двойники людей и вещей, где континенты и острова имеют смысловую природу, а события, встречи и приключения носят особый характер, сильно отдающий сверхъестественным.
В эссе «О магической географии» Головин пишет:
«Магическая география основана на принципиально ином[40] мировоззрении. Море и небо – однородные стихии, звезды – живые плавучие острова, неподвластные ни координации, ни каким-либо измерениям. Одно дело – бытие и совсем другое – стремление человека упорядочить бытие».[41]
Это очень важный пассаж, проливающий свет на то, что понимает Головин под «магической географией». Он противопоставляет две реальности:
  • структуру бытия самого по себе и
  • структуру человеческого сознания, спроецированную на бытие и это бытие собой подменяющую.
По сути это центральный момент гносеологии: имеем ли мы дело с тем, что есть, или с тем, что мы конструируем. Для Канта или феноменологов – с тем, что конструируем. Точно так же считал и Хайдеггер. Поэтому географические карты представляют собой волюнтаристский конструкт.
«После Галилея, Декарта и Ньютона пространство утратило интенсивные жизненные колориты и превратилось в математическую протяженность»[42], --  пишет Головин.
В философии Головина это -- конструкт, созданный по законам земли, отражающий и закрепляющий эти законы. Но по ту сторону этой географии, где корень «гео-» надо понимать в строго философском (герметическом) смысле, есть возможность построения новых карт, которые подсказываются иной стихией, отражают альтернативные маршруты безумия (или как минимум коллективного бессознательного) и прочерчиваются самим бытием, игнорирующим упорную и приземленную человеческую волю и рациональность. Магическая география есть путеводитель по имажиналю как пространству, которое развертывается через прямое влияние Логоса на стихию человеческого чувствования, sensorium, в тех состояниях, когда sensorium поворачивается спиной к миру земли и лицом к миру воды. Мир воды, таким образом, есть зона бытия, по которой в любых направлениях движется капитан «пьяного корабля», грезовидец, поэт, философ. Головин продолжает в том же тексте:
«Царство Посейдона поистине бесконечно. Человеческое восприятие обусловлено замкнутым кругом – мореходные и астрономические приборы могут расширить радиус, но никогда не изменят изначальной парадигмы человека – центра и окружности. В любой деятельности мы должны наметить центр, а затем горизонт – вероятное прекращение центробежной активности. Рождение и смерть точно такие же центр и горизонт. Они совершенно необъяснимы, а потому рассуждать о каком-то реальном познании полностью абсурдно. Любой вариант познания легитимен по-своему. Например, Эдгар По прочел любопытный пассаж у географа Герхарда Меркатора: «Я познакомился с картами Меркатора, где океан обрушивается в четыре горловины северной полярной бездны и абсорбируется земным нутром. Полюс на этих картах представлен огромной черной скалой». Аналогичные тексты легко отыскать у Афанасия Кирхера, Роберта Фладда и Джона Ди, если не двигаться далее шестнадцатого столетия.
Подобные тексты – отражения гимнов и прозаических фрагментов греческих и римских поэтов и мифологов. Есть места (Мальстрем в Северном океане, Рамес -- в Южном), где Океанос чудовищными водоворотами, минуя Аид, устремляется в бездонную пропасть Тартара. Последний случай описан в рассказе Эдгара По «Рукопись, найденная в бутылке». Немыслимый ураган близ острова Ява. Двое бедолаг на палубе агонизирующего корабля, волны – яростные пенистые хребты, фосфоресцентные бездны…»[43]
Выход за парадигмы центра и круга, означает столкновение с новой геометрией, которая построена по линиям силы, а не по линиям логики.
«Но для магической географии, строго рассуждая, не существует жизни и смерти как полярно противоположных понятий. Убывание биологической активности за сороковым градусом южной широты свидетельствует только о возрастании инобытия. Концепция единого Бога лишена всякого смысла в бесконечности Океаноса, вернее, подобная концепция ведет к тотальному пессимизму и негативному первоединому:
                                  Я искал Божье Око и увидел
                                  Орбиту черную и бездонную,
                                  Там излучалась ночь, постоянно концентрируясь.
                                  Странная радуга окружала этот провал
                                  В Древний Хаос, эту спираль,
                                  Пожирающую Миры и Дни».[44]
Геометрия магической жизни открыта, инобытие означает не конец бытия, а прощание с классической рациональностью и аристотелевской логикой – не чистое слабоумие или психическое отклонение. Инобытие приближает нас к тому, какова сама реальность, освобожденная от наших ментальных проекций, страхов и фобий, но постигается это иным сознанием и на основе иной, альтернативной логики; новый неизвестный Логос служит путеводной звездой в путешествии по морям и континентам магической географии.
И все же в этой географии есть свои узловые точки, ориентиры, системы координат. Они отчасти другие, а отчасти смутно напоминают нечто знакомое. На магических картах мира, которые мы встречаем даже накануне Нового времени с его иссушающим рационализмом, мы можем распознать и Север, и Юг, и Восток, и Запад. Но это иные стороны Света и они имеют иную природу. В эссе «Антарктида, синоним бездны» Головин пишет:
«В эпоху ренессанса солнце и Ориент постепенно заменили полярной звездой и северным полюсом (компасное направление на Nord). На многих картах Ренессанса, начертанных в духе неоплатонизма, северный полюс располагался где-то в Гиперборее или в Гелиодее («материк неподвижного солнца» за Гипербореей). Меридианы веерообразно уходили на все стороны и пропадали во вселенском Океане, в космосе «воды», в недоступных систематике метаморфозах. Реформация со своим акцентом на Библию представила земной рай как меридиональную парадигму: на севере — древо жизни и творение Адама, на юге — древо познания добра и зла и, соответственно, двойная женская ипостась — Ева-Лилит. Аббат Иоганн Тритем фон Спонгейм в сочинении «Steganografia» (тайнопись) сравнил все это с пространственной ситуацией Палестины и религиозно санкционировал идею земного юга как целенаправленности меридиана. Почему? Эта страна вытянута точно по вертикали, Иордан, река жизни, берет начало в снегах горы Гермон и впадает в Мертвое море — символ смерти. В пролонгации подобная вертикаль дойдет до Южного Креста, вселенской Голгофы. Таким образом, земной мир оказался стянут к южному полюсу — средоточию Сатаны-Лилит».[45]    
Магическая география, таким образом, строится вокруг меридиана. У нее есть Север и Юг, которым соответствуют два континента Гиперборея (Гелиодея) и Антарктида. Эти континенты -- явления не онтические (эмпирические), но онтологические, эссенциальные. Не важно, существуют ли они в телесном мире и существовали ли когда-то раньше. Равно как не важно, существовала ли Атлантида на Западе и Лемурия (Гондвана) на Востоке. Все это есть в структуре имажиналя и является центрами притяжения путешественников по альтернативным маршрутам с опорой на никому не известные карты или давно разбитые буссоли. Карты жизни и компасы «истинного бытия».
 
Как философствуют Севером
 
Магический Север, Гиперборея – это континент абсолютно мужского начала. Это полюс притяжения героев и воинов. Путешествие на Северный полюс есть движение к центру мира, к недвижимому двигателю, к десятому интеллекту. Алхимик Ириней Филалет писал: «Только на Северном полюсе спит сердце Меркурия»[46]. Север имел в философии Головина абсолютное значение. В статье «Север и юг» он говорит:
«Чем дальше к Северу, тем ближе к источнику жизни», — писал английский мореплаватель Джон Девис (XVI в.). Барон Людвиг фон Гольдберг, очень своеобразный географ (XVIII в.), в книге «Северная Индия» (1765 г.) высказался следующим образом: «Средоточие жизни парадоксально, любые системы здесь бесполезны. Путешественник замерзает в лютом холоде арктических льдов. Замерзает и... просыпается в сапфировых долинах Северной Индии — Гипербореи. На берегу прозрачного, словно хрусталь, океана люди строят корабли для плаванья в Гелиодею — сказочный материк Солнца».[47]
Труднодоступность (практически недоступность) Северного полюса отражает в магической географии неоплатоническое единое (ἕν), сверхбытийное, апофатическое, недоступное и непознаваемое. Полюс замещает собой единое (ἕν), служит его генадической синтегмой. Но это единое, неизвестное и вечно сокрытое, является истинным Благом, источником бытия, тем, что дает всему смысл, движение, жизнь. Поэтому так часто в описаниях фантастических путешествий к Северному полюсу мы встречаем сцены того, как за чередой торосов, льдин, мертвых снежных пустынь внезапно открывается оазис теплых вод, не отмеченный на картах остров с растительностью средних широт, умеренным климатом и загадочными обитателями: мы прибыли в страну Аполлона, в обитель гипербореев[48]. Ницше, цитируя Пиндара, в «Дифирамбах Дионису» говорил:
«По ту сторону севера, льда, сегодня,
по ту сторону смерти,
на иной стороне,
наша жизнь,
наше счастье.
Ни сушей, ни морем,
не можешь ты найти дорогу к гиперборейцам;
так пророчествовали о нас одни мудрые уста»[49].
Ницше говорил о философах, философах нового типа. Головин видел ситуацию идентично. Движение на Север (этому Головин посвятил свою знаменитую песню «На Север, на Север, на Север, неистово рвется пропеллер!») есть одновременно движение по вертикали, путь в небо, прорыв к истоку и вечности.
Параллель между Севером и неоплатоническим единым (ἕν) чрезвычайно важна: апофатика единого (ἕν) заставляет понимать Север магической географии не только как нечто труднодоступное (практически недостижимое, и в этом его привлекательность), но и открытое. Север не плотная точка земного пространства, это разрыв уровня, ворота в иное, момент перехода. Это преодоление, превосходство, шаг всегда выше, над собой. Именно поэтому Север есть сторона Света богов и героев, которым не известны преграды и которые способны летать. Таким образом, Nord -- это цель души в ее парадигмальном, архетипическом состоянии, естественное место «светового человека»[50].
Ориентация -- Север[51] представляет собой движение к вершине меридиана, вдоль которого структурируются все эйдетические нити вертикального космоса. Это мужская ось бытия, по которой организуются различные типы иерархий – гносеологических, онтологических, космологических, политических, ценностных, социальных, гендерных. В современном мире, в режиме земли это запретная ориентация. Выбор ее в качестве жизненного приоритета жестоко карается. Север сегодня вне закона, потому что этот закон ныне определяет Юг. Но, несмотря на это, благородные души все равно идут на Север; вопреки всему и всем, игнорируя любые запреты Великой Матери, карательные меры земли.
«На Север, на Север, на Север…»
По Головину, только движение в этом направлении есть маршрут корректной философии.
 
Юг: онтология бездны
 
Юг магической географии представляет собой полную антитезу Северу. Это низ вселенского меридиана. Головин описывает континент Юга в эссе с выразительным названием «Антарктида -- синоним бездны»[52].
Юг представляет собой полюс абсолютной женственности, материи, холода, в центре которого магического путешественника ожидает нечто обратное тому, что он встречает на Северном полюсе. Через серию зловещих превращений и сбивающих с толку метаморфоз ему открывается лик бездны:
«Античный мир не знал бездны, грозящей абсолютной гибелью; античная бездна — Аид, Гадес, инферно опасных органических формаций — это пейзаж испытаний героя.
Опыт бездны — опыт новой эпохи. 
Падение в бездну — детерминированный процесс, и результат известен точно: фиксация, неподвижность, смерть. Эдгар По любил помещения, где результат результируется навечно».[53] 
Эти слова недвусмысленно показывают, чем является бездна в философии Головина. «Опыт бездны – опыт новой эпохи». Это не ад, куда спускается посвящаемый, чтобы снова подняться. Это нечто намного более страшное: это окончательное и бесповоротное растворение души в стихии вечных сумерек, во льдах чистой материи, materia prima. Головин приводит заключительные строки повести Эдгара По «Сообщение Артура Гордона Пима»:
«Артур Гордон Пим и его спутник продвигаются на каноэ в самое сердце Антарктиды: «Беспредельный водопад бесшумно ниспадал в море с какого-то далекого горного хребта, темная завеса затянула южный горизонт. Беззвучие, угрюмая тишина. Яркое сияние вздымалось из молочной глубины океана, сверху падал густой белый пепел, растворяясь в воде… Только ослепительность водопада проступала во тьме, все более плотной. Гигантские мертвенно-белые птицы врывались в завесу с криками «текели-ли». Нас неотвратимо несло в бездну водопада. И тут на нашем пути восстала закутанная в саван человеческая фигура — ее размеры намного превышали обычные. И ее кожа совершенной белизны снега…»[54]
Эта фигура космической женщины, богини, хищной, ненасытной, олицетворяющей собой абсолютную привацию. Но
Но открытая герметика не знает рациональных оппозиций один – ноль. На одной стороне меридиана – абсолютно мужской Север, на другой – абсолютно женский Юг. Но было бы радикальной ошибкой приравнять их к рациональной дигитальной паре один/нольда/нетбытие/ничто. Это только в «новую эпоху» (Модерн) стало принято мыслить исключительно привативными оппозициями и негацией в качестве единственно возможной формы медиации между обоими полюсами (пример этого в диалектике Гегеля). Такая «бездна», как представляют собой люди Нового времени, чистое ничто, является абстракцией. Двинувшись на ее поиски и подойдя к искомому полюсу, настоящий путешественник в морях магической географии сталкивается с чем-то иным, с тем, что он не предвидел и не мог знать заранее. Абстракция ничто оживает, персонифицируется и обретает конкретный профиль дьявола – и его паредры, ночной гетеры Лилит. Достигая полюса бездны в магической Антарктиде, философ встречается с «богом» земли, с «богиней» земли, которая и держит мир в ледяных цепях своего плотного, материального гипноза. «Нет ни Бога, ни дьявола»,  утверждает Модерн. Но оказывается, что с дьяволом поспешили. Если нет Севера, это не значит, что нет и Юга. Юг-то как раз есть.
Этот важнейший вывод магических путешествий излюбленных героев Головина мифологически повторяет концепцию Рене Генона о фазах конца света[55]: вначале мир отрекается от высшего небесного начала, замыкается в себе и своем материализме, а затем открывается снизу, и из зоны инфракорпорального ужаса врываются орды «гогов и магогов», дьявольских существ. Вначале идет десакрализация через закрытие обоих полюсов (Севера и Юга), затем ресакрализация, -- но только со стороны Юга. Бездна приобретает зримые черты. Антарктида пробуждается и постепенно начинает шевелиться. С великого Юга встает заря ядовитой «антарктической любви»[56] (Е. Головин).
 
Онтология средних божеств
 
Мифы и боги привлекали философское внимание Головина. В этом он также продолжал классическую традицию неоплатонизма, всегда отличавшуюся чуткостью и вниманием к теологическим вопросам. Но, как и эллинские неоплатоники, Головин предпочитал строить свои философские поиски на политеистической матрице. Этим он отличался от платоников-христиан (Оригена, каппадокийцев, автора Ареопагитик), мусульман (Ибн Араби, Сохраварди) или иудеев (каббалистов). Монотеизм не вызывал у него большого восторга, хотя он предпочитал выражаться на эту тему с осторожностью. Бог монотеизма представлялся ему богом абстрактным, монотонным (вспомним язвительное выражение Ницше про «монотонотеизм»[57]) и в чем-то «земляным». Политеистический мир, напротив, являл собой богатство жизни, свободу метаморфоз и выступал высшим выражением той открытой философии, которая была неизменным ориентиром для Головина. Политеизм не выносил последнего слова ни по одному вопросу, возводя эйдетические нити не просто к фиксированному и сухому рациональному концепту, но к динамичной божественной сущности – способной смеяться, гневаться, любить, ревновать и самое главное играть. Хайдеггер в книге о Шеллинге[58] писал, что совершенно неверно полагать, будто греки приписывали своим богам человеческие черты на основании своих собственных чувств, эмоций, переживаний, страстей. Но откуда мы знаем, спрашивает Хайдеггер, что эти свойства изначально относились именно к людям, на основании чего они «сотворили» себе богов по своему образу и подобию? Это просто этиологическая гипотеза прогрессистского эволюционистского толка. А почему бы не допустить обратное: это гневные, веселые, смелые, грустные, ревнивые, любвеобильные, даже лживые и хитрые боги наделили своими свойствами людей, и поэтому каждое настроение, каждое состояние человека в пределе восходит к божеству, у которого оно достигает высшей, сверхчеловеческой концентрации. И когда человек идет по пути экзальтации чувств, свойств, переживаний, страстей, иррациональных и даже рациональных проявлений, но возведенных на экстатический уровень, он рано или поздно достигает мании, состояния одержимости – бог схватывает[59] его, поглощая своей безграничной и свободной стихией. 
Скорее всего, Головин думал приблизительно так же: боги были для него последними горизонтами мира. При этом ему были не свойственны ни стремление поздних неоплатоников (Прокла, Дамаския и т.д.) строго отождествить каждого бога с однозначной интеллектуальной ноэтической функцией, ни привычка алхимиков пользоваться именами богов и мифологическими сюжетами для описания субстанций и вещественных процессов. В обоих случаях боги выступали как иконы или синтемы, символы чего-то другого – либо идей (у неоплатоников), либо материй (у алхимиков). Для самого Головина бытие богов располагалось где-то в промежуточной зоне, в пространстве имажиналя. В этом он еще раз подтверждал, что его философия – это философия воды. Его боги – текучи, флюидны. В своей лекции «Дионис-1» Головин говорил:
«Дело в том, что наше сознание, построенное на монотеизме, не может представить себе мир античных богов. Дело не в то, что Зевса зовут Зевсом, Афину -- Афиной, а Диониса -- Дионисом. Дело в том, что эти существа невероятно флюидные и невероятно тягучие, поэтому они могут воплощаться друг в друга. Поэтому Дионис может стать Гермесом, Гермес Аполлоном. То есть один бог всегда может стать другим богом. В этом смысле жизнь античного мира -- это сплошная метаморфоза. Нет четких осей, по которым бы мы ясно определили, где область Зевса, где Гекаты, а где Диониса. Именно поэтому, чтобы хоть как-то проникнуть или, вернее, хоть чуть-чуть соприкоснуться с тем, что мы называем "античный мир", надо привыкать жить флюидальным, метаморфическим способом. Это очень трудно, почти невозможно».[60]
В наше время можно представить себе ученых, которые согласятся разбирать мифологию как язык для обозначения идей и архетипов. Это мы видим, например, в структурализме, реабилитировавшем миф в таком качестве[61]. Точно так же историки науки готовы признать валидность мифологических метафор для формирования концептов материи (это особенно развито у Г. Башляра в серии книг про «грезы о веществе»[62]). Или на ином уровне: мы можем встретить в академической среде тех, кто допускает существование Бога (как Первопричины), и тех, кто, свято веря в материальные предметы, готовы принять «Бога» как научную метафору. Но тех, кто верит в ангелов и демонов, к кафедре и залам научных заседаний не подпустят и на расстояние пушечного выстрела. А если они все же прорвутся, то им грозит принудительное лечение даже в самых гуманных и толерантных обществах. Кое-как еще можно верить в Бога, но верить в богов, ангелов и дьявола – это чистое суеверие и с рациональностью несовместимо. Головин в этом обстоятельстве без труда опознавал след земли и ее законов. Но им-то Головин и бросал вызов. Следовательно, бытие богов он признавал вопреки Модерну и его установкам, легко, спокойно, с дистанцией, почтением и строгим изысканно и иронично организованным энтузиазмом[63]. Так мог понимать богов только тот, кто по своей природе был к ним необъяснимо и бездоказательно близок.
Боги Головина – это реальные существа среднего мира, расположенного между землей и небесными архетипами; боги суровые и легкие, смеющиеся и жестокие, враждебные и дружественные, и каждый из них рассыпался на десятки ангелов, сотни демонов, тысячи героических сущностей и десятки тысяч человеческих душ, среди которых Головин распознавал самых разнообразных существ, скрытых под стандартной и однотипной двуногой оболочкой. Все эти мириады присутствий кружились воронками в тонком мире, проступая явно, когда философское плавание уводило в далекие, почти запретные зоны, и, скрываясь всякий раз, когда удушающие гнетущие законы земли снова вступали в свои права.
Неоплатоники, говоря друг о друге, и особенно о своих предшественниках и учителях, употребляли выражения «божественный Платон», «божественный Плотин», «божественный Ямвлих», «божественный Сириан», «божественная Гипатия», «божественный Прокл». Они имели в виду нечто особое: и не простую суперлативную метафору, и не факт прямой инкарнации, чуждой греческой интеллектуальной культуре. «Божественным» является тот, кто живет рядом с богами, с мыслями о богах, со взглядом, закрытым для материи и обращенным к духу; кто сосредоточен на идеях, генадах, началах; кто смотрит в сторону высшего света и не боится ослепнуть; и самое главное, кто упорствует в этом несмотря ни на что. Философ должен быть божественным, иначе он не философ. Это видно уже в «Государстве» Платона, где философ, постигший свет Блага, спускается вниз, к узникам пещеры, чтобы сообщить им истину (где его и убивают). Эту истину сообщают посланники, ангелы или нисходящие к людям боги. В любом случае, те, кто имеют отношение к богам.
Головин точно соответствовал всем этим требованиям и критериям. Поэтому в духе неоплатонического протокола и его самого вполне можно назвать «божественным» (в этом деликатном смысле).
 
Боги Головина: Apollo
 
Рассуждая о богах, Головин был склонен называть их греческими именами. Некоторым из них он посвятил отдельные лекции, эссе и фрагменты. У него мы почти не встретим упоминание Зевса, Урана или Юпитера. Несколько раз мельком названы Посейдон, Гефест и Плутон. Систематизация политеистического пантеона его вообще не волновала. Его теологическое внимание было сосредоточено на нескольких богах и богинях. Это Аполлон, Дионис, Диана и Афродита.
Аполлон Головина представлял собой зловещего покровителя волков, бога Северного Полюса, вселенский меридиан, вертикальную позицию героя, абсолютную мужественность. Головин чтил солнце и солярный принцип радикального изобилия. Но такой Аполлон не имел ряда свойств, которым его традиционно нагружала современная и отчасти классическая культура. Ему чужд холодный рассудок, математическая строгость, жесткая мораль, Логос и гармония, которые приписывал ему Ницше. С другой стороны, опереточное издание Аполлона как «повелителя муз» и «патрона искусств», также не имело никакого отношения к Аполлону Головина (он предпочитал называть его на латинский манер «Apollo»). Apollo Головина не был ни математиком, ни артистом. Он был солярным взрывом, ледяной дистанцией, пронзающей стрелой времени. Он мог быть буйным и разрушительным, пылающим, финальным, изысканным и убийственно отстраненным. Упоминая его, Головин иногда складывал кисти полувытянутых перед собой  рук крест-накрест в иератическом жесте и своей особой интонацией, содержащей одновременно угрозу и насмешку, произносил: «Apollo Deus omnia».
 
Дионис бог меридианальной свободы
 
Дионис для Головина был самым важным и излюбленным из божеств. Ему он посвятил книгу переводов («Безумие и его бог»), несколько текстов и две лекции, названные «Дионис-1» и «Дионис-2».
Для Головина Дионис был тем самым богом. Тем и самым. Богом, стоящим в центре его практической философии. Богом воды. Богом плавания, богом корабля, богом безумия. Именно в Дионисе Головин видел сущность божественного, его эмпирическую наглядную достоверность.
Дионис Головина отличался и от эстетико-экзистенциального персонажа у Ницше с таким же именем и от финальной стадии проявления Логоса у Шеллинга. Он был для Головина меридианом, живой трепещущей, упругой осью мироздания, натянутой тетивой магической экстатической жизни. Если Apollo пребывал на дальнем горизонте, являя собой недоступность ледяного предела, то Дионис был здесь и сейчас, но не во всяком «здесь и сейчас», а лишь в том, когда происходило переключение режима и начиналось время прилива, час воды. Дионис никогда не приходит один. Вокруг него вьется его свита, состоящая наполовину из одержимых поклонников, наполовину из галлюцинаций.
«Посреди бесчисленного воинства фавнов, сатиров, волкодлаков, менад, лемуров, мималлонов, тельхинов, аспиолов катилась, влекомая леопардами, колесница, где возлежал, усыпанный цветами, в венке из плюща и дубовых листьев, юный бог вина, оргий и превращений»,-- цитировал Головин Нонния Панаполитанского в эссе «Дионисийские разнообразия».[64]
Кроме менад, одержимых женщин, преданных своему предводителю, остальные участники процессии Диониса принадлежат к «этносу потустороннего». Головин научно интересовался этими кругами, которые появляются на первой стадии плавания, предваряя явление его самого. Подчас их вторжение становилось болезненным, затмевало собой уникальную сакральность момента, уводило от главного, ввергало в темные водовороты ужаса. Если волнение имажиналя было недостаточно сильным, чтобы выбросить корабль сознания в открытое море, темные норы земли захватывали участников процессии Диониса в свои хтонические тиски, и тогда миммалоны или аспиолы приникали к непросветленной почве плоти, изливая экстазис в сети энтропической привативной материи. Собственно такова структура свиты Диониса: ее участники еще сохраняют плотные нити, связанные с регионами земли, но вместе с тем они уже сорваны с земных орбит фасцинативным непреоборимым притяжением бога. Они составляют промежуток между землей и водой, где только и может проявить себя меридиан, ведь он сам есть струна, натянутая между нижним пределом материи (миром матерей, Антарктидой, великой черной богиней, Кибелой) и небесными мирами Аполлона. В святилище Дельф треножник Аполлона располагался над могилой Диониса-Загрея. Из этой могилы растерзанный, но вечно живой и полный сил бог раз в два года поднимался, чтобы проникнуть в мир людей, открыв обществу верных живую освободительную реальность меридиана. В Риме он имел имя «Liber», «свободный», или «Liber Pater», «свободный Отец». Дионис -- главный носитель свободы и превращений. Самое главное из них, открывающее возможность всем остальным, это превращение земли в воду – лишь после этого вода может превратиться в вино, а вино в кровь. Первое движение стихии вселенской жизни (ζωή) связано именно с водой.
В этой связи фундаментален культовый атрибут Диониса – корабль на колесах (эта обязательная деталь дионисийских процессий сохранилась до нашего времени в форме карнавальных платформ). На корабле путешествуют по морю, на колеснице – по суше. Но когда начинается эпифания Диониса, демаркационная линия земля/вода стирается. Припадок безумия отменяет границы, с далекой периферии сознания в его центр вступает дикая свита. Поэтому Дионисий именуется Λύσιος, «развязывающий», «разрешающий», «освобождающий» (от жестких законов земли).
Дионис Головина был экзистенциальным фактом, моментом нуминозного опыта, редкого и вожделенного. Чаще всего выход в открытое море герметического философствования исчерпывалось лишь манифестацией (да и то частичной) кого-то из свиты или совсем приземленных персонажей, лишь поколебленных в своей телесной укорененности. Но дионисийский меридиан был константой философии Головина, независимо от того, удавались или нет процедуры эвокативных практик.
 
Диана и ее дубль
 
Огромное значение в открытой герметике Головина играла богиня Луны, Диана. Под ней Головин понимал «женскую субстанцию в алхимии», то есть полюс дуально дифференцированной по гендерному признаку магической Вселенной, имажиналя, мира воды. Диана, по Головину, это женское в целом, в его всеобщем, неоплатоническом масштабе. Эта женственность пронизывает все слои и срезы космоса – и феноменального и эйдетического. Везде она имеет схожую функцию: она дает жизнь и убивает, связывает и разрешает, ведет к падению и взлету. Она изменчива и постоянна в своей изменчивости. В Диане сосредоточен секрет манифестации. Чтобы манифестация была, в ней должно быть нечто от того, чтó она манифестирует, и нечто другое, нежели то, чтó она манифестирует. При этом обе функции открытия и сокрытия («velare» и «disvelare», в слове «revelare», как указывает Рене Генон, даны оба этих смысла) существуют в одном и том же жесте, в одном и том же акте, в одном и том же существе – это Луна герметиков. В лекции, посвященной Диане, Головин расшифровывает имя DIANA в экстравагантной манере открытой филологии (языка птиц):
«Первая буква «D» по конфигурации напоминает полумесяц, что соответствует мифологии, потому что Диана — богиня полумесяца, Елена — полной Луны, а Геката —  черной Луны. Следующая буква «I». Это «пурпур, кровавый плевок, хохот прекрасных губ». Таким образом, рядом с полумесяцем Луны оказывается нечто пурпурное, кровавое, нечто напоминающее смех прекрасных губ. Потом «А» -- нечто черное, жестокое и ночное. «N», без особой натяжки, можно понять как Nord, поскольку в мифологии Луна ассоциируется именно с Севером. И последняя «А», как бы, удваивает ночь. Теперь представьте себе всю ассоциативную картину, которую нам дает простое прочтение имени DIANA. По-моему, жутковато».[65]
Обратите внимание на последнее замечание: «по-моему, жутковато». Совершенно очевидно, что обыкновенному читателю и слушателю совсем «не жутковато»; это нагромождение бессмысленных ассоциаций и случайных соответствий вызывает лишь недоумение. Но Головин произносит это в измененном состоянии сознания, он отдает себя в этот момент в собственность влияниям Луны, и деконструкция имени превращается сама по себе в эвокативный акт: Головин думает о женской субстанции, призывая ее эйдос в синтему, экзальтирующую материальные эмоции и ощущения, вызываемые сосредоточением внимания мужчины на женщине, с одной стороны, и насыщая эту синтему имажиналя ударом ноэтической женственности, то есть присутствием богини. «Жутковато» нам станет тогда, когда мы попробуем повторить этот философский опыт даже в самом далеком приближении.
Головин мыслит Диану недуально, с захватывающей дух головокружительной констатацией ее онтологического масштаба, размаха ее ядовитой смертоносности, но вместе с тем с экстатическим вожделением и дерзким броском мужского начала навстречу двусмысленной и абсолютной в своей двусмысленности бескрайней жизни.
Луна -- это порог, отделяющий область бешеного потока генезиса от небесных вечно повторяющихся упорядоченных движений одинаково стройных планет. Стихии находятся под властью Луны. Эта власть двойственна: она притягивает к себе (а значит, приближает к тому топосу, за которым прекращается работа ритмического маятника регенераций и декомпозиций), но и она же снова отбрасывает к нижнему полюсу материи, своей обратной стороны.  Головин говорит об этом в свойственной ему энигматической манере:
«Если перевернуть слово "DIANA", получится слово "ANAID" - имя малоазийской богини белого пепла, чем-то похожей на индуистскую Кали. В лекции о Снежной Королеве я говорил, что путешествие Артура Гордона Пима закончилось на Южном полюсе. Там он увидел абсолютно белую гигантскую женскую фигуру, чье появление сопровождалось падением хлопьев белого пепла. Диана считается богиней животворного снега, снега, который оживляет и дает силы выйти к Солнцу самой короткой дорогой. Таким образом, Анаид - зеркальное отражение Дианы...»[66]
Это очень важный пассаж для постижения природы избранных богов Евгения Головина. Главный этап философского делания, по Головину, проходит на границе земли и воды. Земля – это Южный Полюс бытия, его ледяная граница, бездна абсолютной привации. Это та инстанция, которая держит души людей в рабстве темного земного порядка. Чтобы прорваться к «истинному бытию» (А. Рембо), необходимо преодолеть чары земли и отправиться в философское плавание. Но стихия моря подчинена Луне, Диане. Море тянется навстречу лунным лучам, как загадочное растение селенотроп, распускающееся ночью и следящее за движением Луны, о котором рассказывает неоплатоник Прокл. Притяжение к Диане – спасительно, там начинается albedo, работа в белом, труд женщин и детей. По достижении Луны, первая фаза великого делания считается пройденной. «Выбелите лицо Латоны, и разорвите все ваши книги», -- гласит алхимическая лемма. Логика превращения элементов от земли к огню, но главное -- от земли к воде, ведь от этого переключения режима зависит главное событие в открытой герметике -- проходит на границе двух женщин: DIANA и ANAID, Луны и Лилит, Дамы философов и ее антарктического ледяного дубля. Луна притягивает душу к себе, а земля держит ее в своих объятиях. Диана несет освобождение, черная мать -- обрекает на вечное рабство и потерю мужской вертикальной воли к полету. Это антитезы, оппозиции, лагеря великой битвы космических амазонок. Но…
Но это одна и та же субстанция, недуальная, никогда не равная сама себе, вечно ускользающая, изменяющаяся, тождественная и нетождественная одновременно, мешающая жизнь со смертью, как воду с вином, как вино с кровью. Головин сближает Диану с Дионисом, не этимологически и не теологически, но теургически, функционально, операционно. Дионис – это солнце полуночи, месяц, Lunus, лунный жених. Это брат Дианы, ее мужской дубль. И когда Дионис проявляет женскую сторону своей андрогинной природы, он становится Дианой, представляя свою меридианную мужественность как женственность, а свою черно-магнетическую женственность --  как фасцинативный сотериологический героизм мужского начала.
 
Афродита: любовь и медуза
 
Другая фундаментальная богиня Головина – Афродита. Раз мы распознали алгоритм его водной философии, нас уже не удивит, что в повествовании об этой богине Головин снова возвращается к ее влажной, морской природе: Афродита – пенорожденная. Это сублимация воды, белоснежный продукт ее самопреодоления. Волнуясь, вода производит белые гребни волн.
Головин пишет об Афродите:
«Богиня любви и красоты, «вечная женственность» явилась из морских волн.
 Шиллер хорошо понял значение мифа в стихотворении «Греческие Боги»:
Любая земная Венера, сопричастная небу,
Рождается в темной глуби виноцветного моря.
Женственное связано с первоосновой иначе и глубже, нежели мужественное. Согласно другой версии мифа, женственное возникло из «протоводы», «гидрогена»: женственное родила Гея вначале всего сущего без участия мужского начала. (Гесиод).(…)
В море возникло всё живое. Любовь – самое лучезарное творение морского виноцветия, божественная улыбка темно-синих глубин».[67]
В лице Афродиты мы имеем дело с уникальным явлением, которое Головин противопоставляет хаосу в чистом виде. Хаос не имеет порядка вообще. Это водная стихия в ее донном невнятном срезе. Афродита, рождаясь из хаоса, воплощая в себе хаос, появляется над ним как его царица. Но это еще не порядок, мы еще не вступили в область, управляемую строго мужскими богами. Северный полярный мир Apollo еще от нас бесконечно далек (всегда бесконечно далек). Афродита царит на иных широтах, где пышная растительность, роскошные сады, грациозные звери и сладкоголосые птицы. Мир между геометрией и слепым копошением частиц, полупорядок- полуспонтанность. Афродита эмерджентна во всех смыслах: она появляется там, где ее не ждут, подчиняя своей проникающей внутрь существ несгибаемой, но упругой воле людей, зверей, богов, демонов.
Головин пишет:
«Афродита Анадиомена — счастливая возлюбленная, всегда открытая любви, она — преизбывное богатство, она, одаривая, ничего не теряет.
Хотя волшебство страсти — ее творение, ее дар, богиня, в принципе своем, не любящая, но возлюбленная; она не захватывает в плен, подобно Эросу, но побуждает к наслаждению. Царство ее беспредельно — от сексуальной страсти до экстатики вечной Красоты. Все достойное обожания, восхищения, будь то изысканные линии тела, искусство беседы или жеста, все это называется по-гречески «эпафродитос»[68].
Афродита Головина тесно сопряжена со свободой. Она открывается внутри тел, когда те оживают, начинают двигаться, и наконец, отрываются от корней и гравитационных сил и взлетают, предоставленные сами себе. Афродита как квинтэссенция моря освобождает от земли окончательно, предвосхищая следующую стихию – стихию полета и воздуха, где доминирует Эрос. И более того, Афродита есть «пятый элемент», квинтэссенция, недвижимый двигатель всех стихий, который придает им динамику, дрожь, экстатику, жизнь. Афродита есть женщина-освободительница.
«Свобода напрасна без томления по квинтэссенции, по Изиде или Афродите, дающим подвижно-неподвижную циркуляцию четырем космическим элементам», -- формулирует этот принцип Головин в эссе «Медуза Cianea Floris»[69].
И снова квинтэссенция-Афродита в этом эссе открывается как медуза, водное существо, нежное и ядовитое одновременно.
Афродита, как и все другие боги Головина, несводима ни к интеллекции, ни к эстетике, ни к метафоре. Афродита не есть символ в общепринятом значении слова. Прежде чем быть символом чего бы то ни было, она просто есть, как внеморальный, острый, пронзительный, эмпирический факт. Но факт доступный далеко не каждому. Опыт Афродиты возможен лишь для друга богов.
«Банальным людям невозможно разглядеть Афродиту: она то ныряет в серебряной раковине в глубины моря к своей подруге Амфитриде, то расплывается невидимым созвездием в ясных небесах. Только провидцам и поэтам, наученным Зевсом или Аполлоном, удается разглядеть богиню в виде тонкой окружности, окаймляющей черный круг. Таким людям необходимо иметь по два зрачка в каждом глазу: независимо от того, слепые они или зрячие, им дано различить абрис Афродиты.
Так что эта богиня отнюдь не символ красоты и гармонии. Злая, беспощадная, мстительная, она любит покрывать зримое пространство тучей певчих птиц – горе существу – живому или неживому, которое попадает в этот гвалт. Клювами и когтями разрываются камни, звери, звезды, склеиваются в немыслимые, безобразные, хищные конгломераты, в сферу влияния которых лучше не попадать».
            Много ужасов можно поведать о темном царстве Афродиты…»[70]
В этой двусмысленности Афродита подобна Дионису, и она столь же опасна, фатальна, как все остальные боги -- боги Евгения Головина.
«Богиня любви, подобно Дионису, разрывает сердце человеческое неотвратимым безумием, но это отнюдь не единственная ее прихоть».[71]
 
Поэзия
 
Мартин Хайдеггер считал, что философия и поэзия -- два пути познания бытия и истины бытия[72]. Но они не пересекаются ни в чем, кроме своего самого последнего горизонта. Они подобны двум горным вершинам, с них видно одно и то же; кажется, даже, что они на расстоянии вытянутой руки, но чтобы, на самом деле, перейти от одной на другую, необходимо спуститься в низины и подняться вновь. Прямой переход невозможен, между пиками – непроходимая бездна. При этом сам Хайдеггер, будучи философом до последнего внутреннего ядра, очень любил рассматривать эту вторую вершину человеческого духа – издалека и с почтением. В одном из эссе своей книги «Holzwege»[73] он дает важное пояснение того, что является предметом поэзии. Предметом философии являются истина и бытие, а также ничто. А предметом поэзии – сакральное, das Heilige. Этим многое объясняется в самом Хайдеггере. Проведенная им демаркационная линия между философией и поэзией, которой он обязал придерживаться, в первую очередь, самого себя, отделила от поля философии целый пласт того, что в других таксономиях в нее включалось: всё имеющее отношение к сакральному. Так, вне зоны философии для Хайдеггера оказался неоплатонизм, мистика, теургия, герметизм, спиритуализм, мифология. Все это было отнесено им к поэзии. И лишь в этом качестве получало право на внимание. Но этот пограничный случай часто давал повод для размывания границ – ведь мистики и неоплатоники пользовались сплошь и рядом философским языком, философскими процедурами и философскими стратегиями. Поэтому Хайдеггер по возможности вообще обходил их молчанием или отделывался обрывочными намеками, признав полное право на сакральное только в случае поэтов, которые, «подобно жрецам Диониса, скитаются в священной ночи» (Гёльдерлин). Сакральное – дело поэтов. И вся мифология, все боги, все экстазы и магические путешествия, все преображения и метаморфозы были переданы в ведение поэзии как области сакрального по преимуществу. Для Хайдеггера это означало свободную передачу штурвала от разума, доминирующего в философии, к безумию, которое было не просто простительным для поэтов, но, в некотором смысле, являлось для них обязательным.
Музы греков, которые давали поэтам вдохновение, некогда представали довольно хищными сущностями, они набрасывались на людей, чтобы схватить их, чтобы подчинить бытие жертвы самим себе, чтобы сделать их одержимыми собой: только так, в экстазе ясновидения, больше не принадлежа самим себе, и не управляя сами собой, поэты могли творить поэзию.
Евгений Головин понимал поэзию именно так – как сферу систематического сакрального безумия. Но в отличие от Хайдеггера, которого безмерно ценил и тщательно изучал, Головин никогда не проводил столь строгой линии, видя в ней нечто искусственное, что и сам Хайдеггер постоянно неосознанно переступал. Если философией Головина была герметическая философия и неоплатонизм, то есть как раз то, что лежит посреди этой прочерченной Хайдеггером линии, – в воздухе между двумя вершинами, как канатный мост, протянутый на головокружительной высоте, -- то ему были одинаково близки оба пика: и пик рациональной философии и пик поэзии. Между ними Головин перемещался с удивительной легкостью. И здесь следует задаться вопросом: а был ли этот канатный мост в действительности? Не переходил ли сам Головин от одного к другому каким-то иным способом? Посредством либо исключительных навыков передвижения по воздуху, либо обращаясь к общему знаменателю… Если верно первое, то подтверждается гипотеза о близости Головина к богам. Если второе – то он был знаком с ключами сакральной философии, Sophia Perennis, способной изложить свои истины на самых разных языках – рациональности, системы, теории или безумия, откровения, прорыва.
В любом случае поэзия была для Головина сферой прямого доказательного опыта, зоной эмпирики. Мир поэтических грез, сравнений, образов, сюжетов, метафор был для него надежной картой онтологического плавания; он был прежде, чем мир материальный или мир идеальный. Неоплатоник Прокл говорит: «душа старше, чем тело». Для Головина воображаемый мир активной поэзии был старше, первичнее, основательнее, реальнее, нежели область физических ощущений и чувственных восприятий. Область поэзии -- не складирование импульсов, полученных извне (неважно – адекватно передающих вещи, как «эйказия», или неадекватно, как «фантазия», у Платона). Но и не поле криптограмм отвлеченных абстрактных концептов. Поэтическое для него -- это реальное, единственно реальное, по разные стороны которого расположены две условности: условность телесности (вниз) и условность интеллекта (вверх). Снова мы вступили в средний мир, в область воды, где движутся не тени (вещи) платоновской пещеры, но пока еще и не идеи (звезды, световые сущности, эссенции). Область поэзии – область отраженных звезд, морских звезд, влажных светил. Вспомним строчку из его песни: «И звезды только видны в воде». Мир поэзии – водный мир.
Поэзия – это всегда мореплавание. Поэзия – место встречи с богами и демонами. Поэзия – поле великого делания. Поэзия – территория свободных двойников, теургических синтем. Поэзия – тайная жизнь философии. Поэзия – истинная и единственная по-настоящему строгая наука. Поэзия – стихия раскрепощенного безумия. Такова поэзия для Головина. Такова она сама по себе.
 
Анатомия современной лирики
 
В послесловии к своему переводу книги Гуго Фридриха «Структура современной лирики»[74]Головин предлагает структуру современной поэзии, то есть сетку координат, точнее всего отвечающую ее особой феноменологии и онтологии. Эти координаты соответствуют Новому времени, несут на себе его отпечаток. Но для Головина область поэзии неподвластна времени полностью – время способно изменить лишь детали, направление ветра, скорость волны, оттенки кораллов. Поэзия глубже времени, и погружаясь в нее, мы рано или поздно выйдем к тем просторам, которые вообще не затронуты современностью. Современность современной лирики -- это лишь описание изменившейся структуры бухты, обустройство залива, с которого начинается настоящее мореплавание. Да, здесь все изменилось, но сущность поэтического океана измениться не может. Поэтому поэты должны быть современными, чтобы отплыть («Il faut être absolument moderne», -- настаивал Рембо), но в то же время древними или будущими, сращенными со стихией динамично изменяющейся, подвижной, живой и животворящей вечности.
Современная лирика препарируется Головиным следующим образом. Она складывается из таких элементов, как:
1. Поэтический акт как атака. Это представляет собой жест абсолютной спонтанности. Его вполне можно соотнести с дзэн-буддистским просветлением, сатори. Он «функционирует вне памяти, вне мировоззрения. Это неожиданная и мгновенная фиксация жеста, человека, ландшафта».[75]
2. Версификация как освобождение. Законы стихосложения не поддаются формализации, в них проявляется сама органическая жизнь языка.
3. Дегуманизация как императив. Это свойство поэзии позволяет ей открывать «истинное бытие» по ту сторону от упорядочивающей диктатуры рассудка, в полной независимости от механической предопределенности человеческих проекций. В этом слышится призыв Ницше, перетолкованный Ортегой-и-Гассетом.
4. Дикт как ситуация. Поэт создает поэзию не в безвоздушном пространстве, но в конкретной ситуации, со своим временем и пространством, часто не являющимися ни объективными, ни субъективными, а экзистенциальными.
5. Автономизация междометия как акцентуация разрыва. Роль возгласа, не нагруженного семантикой звука, отражает эхолалию или крипто-глоссолалию поэтического акта.
6. Метафора как объективность трансмутации. Сравнивая одно с другим, поэт превращает одно в другое, как колдун превращается в волка -- и понимать это надо буквально. «Если верить Ортеге-и-Гассету, что бог сотворил мир посредством метафоры, значит, этого бога зовут Дионис».[76]
7. Объективный коррелят как выражение дистанции. Безучастная и отвлеченная фиксация галлюцинативных картин, без эмпатии и вынесения эмотивных суждений.
8. Ритм как открытый цикл. Ритмичность важнее повествовательности, даже тогда, когда она включает в себя случайное. «Смысл стихотворения таится в его ритме, а не в содержании. Поэтический ритм являет почти завершенный круг».[77]
9. Символ как указание на несуществующее. Открытость знака в сторону неизвестного (и не принципиального) значения.
10. Слово как растворение понятия. Расплывчатость границ поэтического слова продуцирует имплозию его терминологической определенности и изгоняет из него концепт и концептуальные корреляции. «В море встречаются живые организмы, покрытые сетью светящихся волосков — таковы были когда-то органы восприятия животного мира. Поэт живет в языке, как эти организмы в подводной сфере».[78]
11. Трансцендентность как фиксация отсутствия. Рискованность поэзии не имеет шансов быть удостоверенной какой-то внепоэтической инстанцией, – условие современности, оттененное вневременной сущностью поэтического. «В радикальном смысле поэтов не очень-то заботят судьбы этого мира».[79]
12. Фасцинация как эманация неведомой энергии. Нерациональность поэтической суггестии, обеспеченная свободой установок и отсутствием механизмов письма. Новое издание дионисийского начала.
13. Художественное «я» как анти-я. Поэт, создающий стихотворение, не является собой в такой степени, в какой это только возможно, и, следовательно, является не-собой в той степени, в какой это возможно. И даже в большей.
Что мы получаем в итоге такого анализа? Точную фиксацию методов и способов бытия сакрального посреди мира, откуда оно полностью изгнано, «entzauberte Welt» (М. Вебер). Это можно принять как рекомендованные техники современного стихосложения, можно как философскую стратегию, а можно как путь получения просветления (сатори) в максимально не подходящих для этого условиях.
 
Радикальный Субъект
 
Новая Метафизика Московской школы, где Евгений Головин занимал центральное место, постепенно подошла к концепту Радикального Субъекта[80] как той осевой реальности, где остро ставится прямой и жестокий вопрос о статусе и смысле сакрального в точке максимальной десакрализации, о жизни бога в сумерках его смерти. Радикальный Субъект есть тот, кто задает такие вопросы и ставит такие проблемы, которые в актуальных условиях не могут поставить ни высшие существа (исчезнувшие за горизонтами «пустой трансцендентности»: «старые боги ушли, новые еще не пришли», -- формулировал это Хайдеггер[81]), ни низшие (полностью дисконтируемые потоком комфортной дегенерации и ледяной хваткой профанного социума). Евгений Головин является онтологическим пунктом, где Радикальный Субъект дал о себе знать – причем в столь ясных и определенных терминах, фигурах, образах и философских конструкциях, чего никогда и нигде не было и не могло быть ранее. Он не создал своей традиции, он сосредоточил в себе те линии множественных традиций, которые имели какое-то отношение к этой экстремальной ситуации – ситуации Конца времен, апогея «кризиса современного мира»[82] (Р. Генон).
«Философия воды» Евгения Головина с полным основанием может быть названа философией Радикального Субъекта по всем своим силовым линиям. Сам Головин этого термина не использовал, предпочитая говорить о Self, Selbst, «поэтическом я»» или «Дионисе». И тем не менее вся ткань его текстов, его стихов и песен, его лекций и его бесед, которые представляли собой особый, чрезвычайно насыщенный и релевантный жанр, образуют общее сцепление смыслов, аллюзий, метафор, видений, прозрений и интуиций, неуклонно указывающих на неназванный центр его философии – на фигуру Радикального Субъекта -- того, кто остается сами собой даже тогда, когда меняются не только люди, но и сами боги.
В близких к нему кругах Головина часто называли именем-функцией – «Адмирал». Это когерентно, так как он был предводителем настоящей поэтико-философской флотилии, капитаном с душой, навсегда захваченной притяжением сакрального Норда. Один современный исследователь Московской школы выдвинул гипотезу: а не был ли Евгений Головин в его личной персональной ипостаси никем иным, как явлением Радикального Субъекта?
Головин не исчерпывается ни философией, ни поэзий, ни культурологией, ни какими-то еще привычными сферами. Он принес с собой и оставил здесь нечто невыразимо нагруженное значением, смыслом, силой. Но его миссия и даже область его занятий не имеют никакого определенного названия. Он поведал нам о Радикальном Субъекте. Не был ли он им самим? И вообще: правомочно ли говорить о персонификации, своего рода «инкарнации» этой фигуры в отдельном человеке? Впрочем, относительно того, кем был Евгений Головин -- человеком ли, или кем-то еще -- до сих пор существуют различные точки зрения.
Здесь нельзя вынести какого-то однозначного решения. Поэтому лучше оставить этот вопрос открытым.
В любом случае, Головин был носителем чрезвычайно экстравагантного, необычного, парадоксального Логоса -- причудливого Логоса, расположенного между бодрствованием и сном, между философией и поэзией, между разумом и безумием, между трезвостью и опьянением, между человеческим и божественным, между землей и водой.

Сноски:
Спойлер
[1] Головин Е. В. Приближение к Снежной Королеве. М.: Арктогея-центр, 2003.

[2] Головин Е. В. Веселая наука (протоколы совещаний). М.: Эннеагон, 2006.

[3] Головин Е. В. Серебряная рапсодия. М.: Эннеагон Пресс, 2008.

[4] Головин Е. В. Мифомания. СПб.: Амфора, 2010.

[5] Головин Е. В. Там. СПб.: Амфора, 2011.

[6] Головин Е. В. Туманы черных лилий. М.: Эннеагон Пресс, 2007.

[7] Головин Е. В. Сумрачный каприз. М.: Эннеагон Пресс, 2008.

[8] Все эти материалы собраны на сайте Фонда Е. Головина и находятся в открытом доступе. http://golovinfond.ru

[9] Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным.  СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008.

[10] Головин Е. Г. Артюр Рембо и неоплатоническая традиция/ Головин Е. В. Приближение к Снежной Королеве.  Указ. соч. С. 309.

[11] Там же. С.310.

[12] Там же.

[13]  Е. Головин придерживался порядка гипотез, на котором настаивал А. Лосев и который состоял из 8 гипотез – первые четыре относились к утвержденному единому, вторые четыре – ко многому.

[14] Головин Е. В. Человек и люди/Элементы, № 8. 1996.

[15] Головин Е. В. Мир сдаётся под ключ/ Вторжение, 1999.

[16] Это термин Головин понимает радикально иначе, нежели А. Бергсон и тем более К. Поппер, так как неоплатоническая, аристократическая и антипрогрессистская философия Головина не имеет ничего общего с либерализмом Поппера, равно как и с эгалитаристской «горизонтальной» мистикой эволюциониста Бергсона.

[17] Головин Е. В. Человек и люди. Указ. Соч. 85.

[18] Головин Е. В. Проблема восхода солнца/ Головин Е. В. Весёлая наука. Указ. соч. С.179-195.

[19] Головин Е. В. Чеснок доблестный воитель/Вербена №3, 2002.

[20] Головин Е. В. Зверобой неприметный и неизвестный/Вербена №2, 2001.

[21] Головин Е. В. Калина: бешенство любви и смерти/ Головин Е. В. Мифомания. Указ. соч. С. 244-255.

[22] Головин Е. В. Мак/Завтра, № 40 (776), 2008.

[23] Головин Е. В. Камень. [http://golovinfond.ru/content/kamen].

[24] Головин Е. В. Приближение к Снежной Королеве. Указ. соч. С. 17-32.

[25] Cesare Della Riviera. Il mondo magico degli heroi. Roma: Edizioni Mediterranee, 1986.

[26] Головин Е. В. Запад как предвестие Востока/ Головин Е. В. Веселая наука (протоколы совещаний). Указ. соч. С. 167.

[27] Bachelard G. La psychanalyse du feu. P.: Gallimard,1988.

    [28] Головин Е. В. Утопленник / Головин Е. В. Сумрачный каприз. Указ. соч. C. 24.

[29] Головин Е. В. Дионис - 2 (лекция в Новом Университете). [http://golovinfond.ru/content/dionis-2]

[30] Головин Е. В. Трехстопный анапест/Головин Е. В. Туманы черных лилий. Указ. соч. С. 21.

[31] Головин Е. В. Учитель плавать/Головин Е. В. Сумрачный каприз. Указ. соч. С. 15.

[32] Намек на то, что находится на дальнем пределе «философского плавания», на том конце режима воды, дан в известной песне Евгения Головина, насыщенной символизмом философского золота в сочетании с разнообразными водными мотивами:

«Вот перед нами лежит голубой Эльдорадо.

И всего только надо

Опустить паруса.

Здесь мы в блаженной истоме утонем,

Подставляя ладони

Золотому дождю». Головин Е. В. Голубой Эльдорадо/ Головин Е. В. Сумрачный каприз. Указ. соч. С. 16.

[33] Йейтс Ф. Розенкрейцеровское просвещение. М.: Алетейа, Энигма, 1999.

[34] Corbin H. L'Alchimie Comme Art Hieratique. P.: Herne, 1986.

[35] Неоплатоники использовали термин «синтема», σύνθημα, -- «сочетание; нечто, состоящее из двух и более разноуровневых элементов, сведенных в одно»  -- в том смысле, в каком позднее стал использоваться термин «символ», σύμβολον.

[36] См. Дугин А. Социология воображения. М.: Академический проект, 2010. В этой работе разбираются соотношения между риторическими фигурами речи и режимами воображения на основании теорий Ж. Дюрана.

[37] Головин Е. Артюр Рембо и открытая герметика (две гипотезы)/ Головин Е. В. Приближение к Снежной Королеве. Указ. соч. С.277-305.

[38] Сочетание «открытая герметика» есть аллюзия на то, что само понятие «герметизм» стало означать «скрытый», «закрытый», «тайный», «недоступный», то есть нечто прямо противоположное «открытости». В этом же смысле следует понимать название книги известного алхимического автора Иренея Филалета «Открытый вход в закрытый дворец короля», обращаться к которому очень любил Головин. Philalethes Eirenaeus. Introitus Apertus adOcclusum Regis Palatium/Manget J. J. Bibliotlieca chemica curiosa. Geneva, 1702.

[39] Sohravardî Shihâboddîn Yahyâ. L’Archange empourpré. P.: Fayard, 1976.

[40] Нежели география физическая, политическая, экономическая. В одном разговоре Головин заметил, что магическая география отличается и от сакральной, пояснив, что сакральная география имеет дело с сакральными смыслами и сакральными центрами, которые можно фиксировать на географической карте и встретить в реальном мире, а континенты, моря и острова магической географии -- нет.

[41] Головин Е. О магической географии/ Головин Е. В. Мифомания. Указ. соч. С. 84.

[42] Головин Е. Север и юг/ Головин Е. В. Веселая наука (протоколы совещаний). Указ. соч. С. 161.

[43] Головин Е. В. О магической географии. Указ. соч.  С.84-85.

[44] Там же. С. 93.  Фрагмент стихотворения Ж. де Нерваля в переводе Головина.

[45] Головин Е. В. Антарктида синоним бездны. Об Эдгаре По. [http://golovinfond.ru/content/antarktid ... dny-ob-epo]

[46] Philalethes Eirenaeus. Introitus Apertus ad Occlusum Regis Palatium. Op. cit.

[47] Головин Е. Север и юг. Указ. соч. С. 160.

[48] Головин приводит пример: В «Путешествии капитана Гаттераса» Жюля Верна, одержимый полюсом герой и его спутники потрясены неистовой жизнью «свободного моря» восьмидесятых широт: «Какая красота, какое разнообразие, какая неистощимая производительность природы! Как удивительно было видеть все это так близко от полюса!» И далее: «Мириады черных, белых, желтых, радужных птиц совершенно затмили небо и осветили море сиянием крыльев». Головин Е. Север и Юг. Указ. Соч. С. 160-161.

[49] Ницше Ф. Песни Заратустры. Веселая наука. СПб: Азбука, 1997.

[50] Корбен Анри. Световой человек в иранском суфизме. М.: Фонд исследований исламской культуры, 2009.

[51] Так называется программная философская работа другого участника Московской школы Новой метафизики Гейдара Джемаля. Джемаль Г. Ориентация – Север/ Джемаль Г. Революция пророков. М.: Ультракультура, 2003.

[52] Головин Е. В. Антарктида синоним бездны. Об Эдгаре По. Указ. соч.

[53] Там же.

[54] Там же.

[55] Guénon René. Le Règne de la Quantité et les Signes des Temps. Paris: Gallimard, 1945.

[56] «Вдали от зодиака как злая лесбиянка раскинулась нагая Антарктида». Головин Е. В. Антарктида/ Головин Е. В. Сумрачный каприз. Указ. соч. С. 23.

[57] Ницше Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом/ Ницше Ф. Сочинения в 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1990.

[58] Heidegger M. Schelling’s Abhandlung über das Wesen der menschlichen Freiheit (1809). Tübingen: Max NiemeyerVerlag, 1971.

[59] Немецкий историк цивилизаций и культур Лео Фробениус считал, что такая «захваченность» (Ergriffenheit) является самым важным и изначальным моментом развития культуры (пайдеумы). Frobenius Leo. Probleme derKultur. 4 B. Berlin: Dümmler, 1899-1901.

[60] Головин Е. В. Дионис-1 (лекция в Новом Университете). [http://golovinfond.ru/content/dionis-1]

[61] Леви-Стросс. К. Мифологики. 4 т. М.: ИД “Флюид”, 2006-2007.

[62] Башляр Г. Грезы о воздухе М.: Издательство гуманитарной литературы, 1999; Он же. Вода и грезы. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998; Он же. Психоанализ огня. Психоанализ огня. М.: Прогресс, 1993.; Он же. Земля и грезы о покое. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2001; Он же. Земля и грезы воли. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2000.

[63] В беседе «О поэзии Ницше» Головин говорит, ссылаясь на Ф. Отто: «…вся беда античников, в своё время накинувшихся на Ницше, и вообще всех европейских мифологов, в том, что они сами не верят в богов… поэтому они, собственно, и не в праве о них писать. Ничего, кроме атеистических книжонок на эту тему, у них не получится. Это действительно важное обвинение, поскольку почти все известные нам книги по мифологии (египетской, греческой, тюркской) написаны людьми, которые не верят в богов». http://golovinfond.ru/content/o-poezii-nicshe. Из контекста явно следует, что сам Головин к таким людям не относится.

[64] Головин Е. Дионисийские разнообразия/ Головин Е. В. Веселая наука (протоколы совещаний). Указ. соч. С. 233.

[65] Головин Е. Диана/ Головин Е. В. Приближение к Снежной Королеве. Указ. соч. С.83.

[66] Там же.

[67] Головин Е. В. Хаос и Афродита/ Головин Е. В. Мифомания. Указ. соч.С. 289-290.

[68] Головин Е. В. Медуза Cianea Floris/ Головин Е. В. Веселая наука (протоколы совещаний). Указ. соч.С. 109.

[69] Там же. с. 128.

[70] Головин Е. В. Хаос и Афродита. Указ. соч. С. 296.

[71] Там же. С. 293.

[72] Heidegger M. Der Ursprung des Kunstwerkes/ Heidegger M. Holzwege. Frankfurt a.M.: Klostermann, 1963.

[73] Op. cit.

[74] Фридрих Г. Структура современной лирики: От Бодлера до середины двадцатого столетия / Пер. с нем. и коммент. Е. В. Головина. — М.: Языки славянских культур, 2010.

[75] Головин Е. Новая лирика. Мера и путь вопроса/ Фридрих Г. Структура современной лирики. Указ. соч.

[76] Там же.

[77] Там же.

[78] Там же.

[79] Там же.

[80] Дугин А. Г. Радикальный Субъект и его дубль. М.: Евразийское движение, 2009.

[81] Heidegger M. Holzwege. Op. cit.

[82] Генон Р. Кризис современного мира. М.: Арктогея, 1991.



РЕЖИМ ВОДЫ

1. Чтобы стать королем В магической практике принцип Воды соответствует первой стадии внутренней реализации. Данная операция часто называется герметическим термином "диссолюция", "растворение", т.е. действие, которое вода оказывает на плотные предметы. Чтобы понять режим Воды, предпримем краткий экскурс в сферу магического понимания мира. С точки зрения магической теории, человек занимает в настоящее время в мире не то место, которое ему отведено законами Бытия. Изначально и принципиально человек сотворен как центральная фигура своего уровня существования, предназначенная для королевского и полновластного господства на этом уровне - на уровне земли. (Отсюда обязательная апелляция к королевским символам во всех магических доктринах). Но на практике дело обстоит иначе - человек является не субъектом материального, фиксированного мира, но объектом, подверженным влияниям окружающих его внешних сил - как человеческих, так и природных, как социальных, так и политических.
Таким образом, "плотный мир", с которым изначально имеет дело человек, ставший на путь магической реализации, является "порочным", "враждебным", требующим радикального преобразования. Структуры и законы этого мира, фиксированные в природных законах и социальных кодексах, - коль скоро они подтверждают статус кво нецентральной позиции мага, - подлежат разрушению, отмене, размыванию, чтобы потом, по ту сторону "ложной кристаллизации", маг-субъект смог бы создать иной мир, иную землю, упорядоченную исходя из принципа центральной позиции посвященного. Именно этой цели - растворению "ложной кристаллизации" - и служит режим Воды, "растворение". Очевидно, что у обычного начинающего практиканта магии нет средств для прямого материального воздействия на окружающий его материальный мир, нет достаточных инструментов для того, чтобы "стать королем", попрать законы природы и реорганизовать социально-политическую реальность по своему усмотрению. Попытки получить материальный "универсальный растворитель" материальными же средствами - хотя они и предпринимались и, видимо, будут предприниматься (поиск "абсолютного оружия" и т.д.) - в подавляющем числе случаев никакого серьезного эффекта не дают. Более того, такая зависимость от материального мира только отдаляет мага от его реализации. Значит, в своем пути "растворения" маг должен искать иные, нематериальные средства. Самым простым и самым доступным средством является "мир сновидений".
2. Личность сновиденийПогружение в "мир сновидений", "утопание" в нем - это первый этап магического "растворения" реальности. На этой стадии часто используют самые различные средства, провоцирующие деформацию внешнего мира для практиканта - от наркотиков-галлюциногенов до простого алкоголя(1). Иногда упорные упражнения по стремлению "спать бодрствуя" дают аналогичный результат. Смысл этой операции заключается в самых общих чертах в том, чтобы постоянно "расплавлять" восприятие внешнего мира, размывая как его материальные, предметные, так и социальные связи. В состоянии сновидения человек человек пребывает в мире "жидких образов", которые непосредственно проистекают из его собственного психического организма - зависимость "внешнего" от "внутреннего" в сновидении совершенно очевидна для психики. Точно так же следует воспринимать магу, работающему в режиме Воды, и "состояние бодрствования". Следует "растягивать" границы окружающих предметов и существ, предполагая в любом "внешнем" объекте возможность неопределенно широкого изменения - по качеству, количеству, форме. Вода магов - "универсальный растворитель" не прекращающегося сновидения - должна отменить "отдельность" вещей как друг от друга, так и от существа мага. К примеру, вы смотрите за окно на улицу. В режиме Земли, в нормальном состоянии бодрствования все возможные комбинации разворачивающихся за окном сцен строго лимитированы и заранее предполагаются. Если вы взгляните за окно в режиме Воды, вы можете увидеть там такое, что обычного человека мгновенно превратило бы в буйно-помешанного. Несколько солнц, гигантские черные статуи, медленно двигающиеся над крышами самых высоких зданий, скользящие вдоль стен ярко красные фигуры с расплывчатыми контурами... Режим Воды - это как бы искусственное и добровольное схождение с ума, но единственное отличие от настоящего безумия состоит в том, что практикующий маг хранит дистанцию по отношению к "освобожденном" тонкому миру, включаясь в паранормальную ситуацию не до конца, с внутренней иронией и отстраненностью. Как обычный человек в повседневной жизни довольно легко учится отделять важное от второстепенного - и соответственно считать большинство событий и вещей привычной тривиальностью - так же маг в режиме Воды быстро обучается будничному отношению к пластичному переливанию причудливых форм - как правило все происходящее на тонком уровне не более важно, чем повседневные события ординарного мира.
3. Кто мы? Где мы?Переход к режиму Воды для мага не самоцель, а привыкание к "текучей" реальности - вообще только первый, подготовительный этап работы в этой стихии. Важнее всего в этом процессе, что практикант растворяет заданность своего природного и социального окружения, покидает тюремные стены физического и общественного определения его объектного и фиксированного места в объектной и фиксированной реальности. Конечно, в режиме Воды маг еще очень далек от того, чтобы стать субъектом, "королем вещей", но в то же время он больше не является и рабом вещей. Режим Воды размывает и прежнюю уверенность относительно его "я". НА этом этапе начинающий маг часто задает себе странный вопрос: "Кто я?" или в некоторых случаях - "А не являюсь ли я тем-то и тем-то?"(2). Первая форма вопроса - "Кто я?" - является является, безусловно, предпочтительной, так как попытки определить свое мистическое имя (к примеру, "я - Агриппа Нетесгеймский" или "я - инкарнация Будды" и т.д. ведет лишь к ложной кристаллизации и часто кончается банальным психическим заболеванием ("я - Наполеон"). Как бы то ни было, маг теряет оковы определенности, становится "неизвестной", "переменной" величиной, в первую очередь, для самого себя. Лучше в этот период магической работы менять привычную остановку, знакомое окружение. Важно, чтобы люди и вещи не очень настаивали на отношении к практикующему как к давно известной им личности. Если это невозможно, маг должен симулировать для привычного окружения собственное умственное "заболевание" ("маска одержимого") - либо наркоманию, либо алкоголизм, либо раздвоение личности. Только в таком случае окружающий мир допустит и признает за практикантом "законное право на странность".
Дальнейшее развитие режима Воды должно быть ориентировано на то, чтобы закрепиться в "текучем мире", освоиться в нем, фиксировать "водно-психическую" стихию как "горизонтальный план", чьи качественные принципы должны стать столь же очевидными магу, как качественные границы материального, "грубого" плана. Если "личность сновидения" будет столь же четко оформлена, столь же дискретна, столь же мобильна в отношении психического пейзажа, как человеческое тело в отношении физической реальности, если эта личность досконально освоит все правила и закономерности "тонкого" уровня - как ребенок постепенно осваивает закономерности мира взрослых - можно считать, что режим Воды в целом освоен, и маг родился и повзрослел в "водных" пространствах потустороннего. Пределом и концом режима Воды является "обретение Имени", которое маг узнает о осознает на тонком плане. "Имя" означает качественную оценку "личности сновидения", "расовое", "кастовое", "социальное" положение мага в мире сна. Собственно говоря, конечная фиксация "я" мага на тонком уровне и есть его "коронация" и восхождение к центру вещей. Освободившись от цепей материальности, маг принадлежит к уровню, санкция которого необходима для любого явления в мире материальном - как в природе, так и в обществе. Власть, которую дает практиканту укрощенный, освоенный мир сновидений, огромна. Знание, получаемое в реализации режима Воды, бесценно. Единственным препятствием, которое остается перед магом в материальной сфере, является тонкий импульс воли других магов, так же, как и он сам, "проснувшихся" по ту сторону "грубого" плана. Если маг не может осуществить чего-то в сфере плотных вещей и телесных существ, значит ему противодействует другой персонаж, прошедший режим Воды. Подобное сталкивается с подобным. Но важно заметить, что противодействующая воля не обязательно исходит от человека-мага - тонкий мир населен кроме "людей сновидения" еще черт знает кем. Впрочем, маг в режиме Воды научится ориентироваться и быстро сможет распознавать невидимых соперников.
4. Утехи жидкого телаРежим Воды тесно связан с женским началом, сходным с водной стихией по своему определению. Поэтому большинство магических практик режима Воды изобилует элементами эротического символизма и апеллирует к сексуальным энергиям. Эротическое опьянение является еще одним средством магической интоксикации, практикуемой магами. Причем, естественно, речь идет и психическом, субтильном, тонком женском присутствии, которое не только не обязательно связано с физической женщиной, но подчас наиболее ощутимо в ее отсутствии. Маг, растворяясь в "сновидении", вступает в сферу постоянного экстатического возбуждения, непрерывного эротического восторга, сопоставимого лишь с кульминацией обычного полового акта. Существо мага становится "телом наслаждений". Режим Воды схож с нескончаемой брачной ночью, в которой двое сливаются в одно, увлекая в сладострастном торжестве за собой всю полноту окружающих вещей. В первой половине "диссолюции" маг сливается с женским типом эротизма, он воспринимает полноту субтильных энергий как потоки внешнего наслаждения. Позже, по мере приближения к тайне "Имени", он начинает овладевать этими энергиями, догадываясь о том, что это проявления его собственной тонкой природы. Параллельно с этим его эротика становится мужской и организованной. Вместо слияния с волнами тонкого мира, теперь ему приносит наибольшее удовлетворение их разделение, их подчинение, их укрощение и, в конечном счете, их фиксация. В пределе, "растворенный" сам становится "растворяющим", "растворителем", превращается из воспринимающего эротический поток в источник этого потока, в центр сексуального, психического возбуждения тонких стихий. Здесь кончается и сам режим Воды как режим Женщины. Отныне могущественные, но опасные силы тонкого мира служат "оператору" как преданные и страстные наложницы царю Соломону. По его воле "женщины" тонкого мира растворяют теперь материальные границы, открывая магу свободный путь к королевскому достоинству.
5. Профессия бытьВ режиме Воды маг осваивает особую профессию, которая заключается не в том, чтобы делать (что бы то ни было), но в том, чтобы $быть#. Привязанность не только к результатам действия (что вообще дисквалифицирует мага начисто), но и к самому чистому действию является страшным препятствием на пути "диссолюции". Маг не работает. Он есть. Единственное его занятие - это движение внутрь, но так как внутри нет пространства, то это путь неподвижный, путь на месте. Только видение Вод, водных стихий, водных существ и предметов. Талисманы, эвокации, обряды и ритуалы являются лишь внешней атрибутикой, призванной сместить сознание с установленных позиций. Все это не обязательно. Другое дело, что человеческое существо не может вообще ничего не делать, и поэтому в силу необходимости магам приходится порой заниматься определенными вещами. Но в таком случае маг выбирает нечто заведомо странное, внешне бессмысленное, лишенное всякого содержания. Когда человек плывет в море, он обычно просто плывет. Когда занимается любовью - просто занимается любовью. Маг в режиме Воды просто "растворяется". "Имя" либо обретается без усилий, либо не обретается вообще.
Путь Воды предназначен для особых существ, принципиально недовольных самим качеством внешней реальности. Если кто-то в целом принимает эту реальность, он потерян для магии. Магия закрыта для него. Большинство людей не интересуются проблемой бытия - как и для животных, бытие для них принципиально не подлежит постановке под вопрос, оно очевидно и осязаемо конкретно. Для мага наоборот. Он глубоко страдает в мире материальных и социальных "скорлуп", он хочет из него выбраться и встать в центре вещей, там, где проходит волшебная ось бытия. Именно поэтому маг особенно ничем и не рискует, приступая к практике режима Воды. Для него все равно нет другого выхода - иначе "скорлупы" и призраки повседневности грубо убьют его. Для любопытного и неосторожного обывателя, мучимого комплексами, путь растворения также неопасен, так как подобный тип все равно никуда не дойдет по тайным тропинкам магии, а при этом у обывателя зверский инстинкт самосохранения (как впрочем, у большинства людей). Магия не опасна, она просто-напросто недоступна. Даже шарлатаны и паяцы с магическими претензиями на самом деле лишь вносят в тупую материальную действительность лишь некоторое разнообразие. Не более того. Когда режим Воды заканчивается, наступает другой режим. Но понять его можно лишь тем, кто обрел "Имя".

Сноски:
(1) Алистер Кроули, впрочем, считал, что ценность алкоголя крайне ограничена, и что наркотики гораздо предпочтительней. Единственное исключение он делал для "абсента", который называл "зеленой богиней".
(2) Реинкарнационистские теории основываются именно на эксплуатации этого магического состояния "растворенности я", но они стремятся подменить истинную и спонтанную королевскую фиксацию магического триумфа обретения Имени обращением к истории, к прошлому (есть ли в мире Воды прошлое?) и психическим элементам мертвецов и "бродячих влияний", сохраняющимся на тонком плане.
Cтатья написана в 1994 г., впервые опубликована в 1994 в ж-ле «Элементы» №6 (Досье «Эротизм») под псевдонимом "Александр Штернберг"

https://paideuma.tv/video/evgeniy-golov ... &videoId=0
 
Последний раз редактировалось StrangeAngeL 30 окт 2022, 00:00, всего редактировалось 1 раз.
пользователь в неизвестном состоянии. 
Ом Асато Ма...!: 

«Веди нас от ложного к Истинному,
от тьмы к Свету веди,
от смерти к Вечному,
ОМ Мир, Мир, Мир».

[ [[[[]]]spoiler
а если чо не так, то махапралайа.. Ом Намах Шивайа
Аватара пользователя
Hepri
Обратиться по никнейму
Фрактальный эльф
Сообщения: 1560
Зарегистрирован: 08 апр 2012, 14:00
Репутация: 610

Re: Е.В.Головин как психонавт

Сообщение Hepri »

 
Прекрасный материал, спасибо:) Отдельно благодарю за ссылки на все материалы, очень удобно всё собрано в одном месте.
Есть кстати ещё один персонаж, тоже весьма масштабная личность, о ком думаю стоило бы написать. Я говорю про Яна Никитина, которому принадлежал музыкальный проект Театр Яда. Не знаю, пересекались ли они как-то с южнинским кружком, но помню, тексты Театра Яда оказывали на меня не меньшее метафизическое воздействие, чем проза Мамлеева. Думаю, нам здесь надо побольше такой психонавтики.
Аватара пользователя
StrangeAngeL
Обратиться по никнейму
Неофит
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 25 май 2021, 16:57
Репутация: 41

Re: Е.В.Головин как психонавт

Сообщение StrangeAngeL »

 
Hepri писал(а): 06 ноя 2021, 01:19 Отдельно благодарю за ссылки на все материалы, очень удобно всё собрано в одном месте.
если полностью смотреть инфу по нему, то да, ссылки понадобятся. т.к. я тут не все видео прикрепил, чтобы уж слишком не заваливать сообщение видосами. из его лекций там еще есть про богов Диониса, Диану, Лилит, ище лекция "ДжонДи - конец магического мира", 6 видео бесед из "архива Герасимова", цикл аудио передач про разных поэтов, и мб еще что-то, уже не помню. на мой взгляд это остальное чуть менее интересное чем то что я тут опубликовал, но если это все кому-то будет надо, ищите по тем ссылкам.
Hepri писал(а): 06 ноя 2021, 01:19 Есть кстати ещё один персонаж, тоже весьма масштабная личность, о ком думаю стоило бы написать. Я говорю про Яна Никитина, которому принадлежал музыкальный проект Театр Яда. Не знаю, пересекались ли они как-то с южнинским кружком, но помню, тексты Театра Яда оказывали на меня не меньшее метафизическое воздействие, чем проза Мамлеева. Думаю, нам здесь надо побольше такой психонавтики.
интересно.. не слышал. надо учесть) а то я как-то не равномерно знаком с инфой про всякие такие психонавтические движухи. так сложилось что про Головина и южинцев постепенно много узнал, а про другие и не знаю толком.

но кстати на днях попалась инфа еще про одного значимого типа из отечественных психонавтов, некий эстонский хиппи-адепт Владимир Видеманн(другое имя - Джа Гузман). он вроде тоже какие-то такие движухи психонавтов, йогов, активно мутил у себя в Эстонии. https://www.youtube.com/watch?v=rRONeojJT2c
я там когда писал в своем сообщении по Головину и южинцам что в совке не было никаких зачатков хиппи движений как на западе, то поспешил, это не вполне верно оказалось. вот узнал сейчас что Эстония была отчасти исключением, в ней мол тоталитарный режим был не такой уж тоталитарный, т.к. она выполняла роль презента для западный туристов. и там более свободно могли чем-то таким заниматься, хоть и не в формате социально-политического бунтарства. наверное много чего интересного там тоже было)
 
в общем да, если хотеть развивать психонавтику на цкп, то стоило бы побольше такой инфы для знакомства с подобными персонажами и движениями знать, особенно отечественными.
но я в ближайшее время это исследовать точно не смогу, других дел будет хватать, та и по Головину еще наверное какое-то время буду что-то додумывать, корректировать, добавлять.
возможно имеет практический смысл создать топик для заявок на разные исследования которые могли бы быть уместны на цкп. чтобы те у кого есть время и желание могли выбирать там что-то интересное для себя, изучать, потом публиковть годные материалы.


 
пользователь в неизвестном состоянии. 
Ом Асато Ма...!: 

«Веди нас от ложного к Истинному,
от тьмы к Свету веди,
от смерти к Вечному,
ОМ Мир, Мир, Мир».

[ [[[[]]]spoiler
а если чо не так, то махапралайа.. Ом Намах Шивайа
Аватара пользователя
StrangeAngeL
Обратиться по никнейму
Неофит
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 25 май 2021, 16:57
Репутация: 41

Re: Е.В.Головин как психонавт

Сообщение StrangeAngeL »

 
продолжу по Головину..
относительно кратко, но емко по сути головинского дискурса и его понимания



этот чел я так понял сам с Е.Г. не был знаком, но был долго близок с Дугиным. потом от него отстранился и стал относится критически, но за время общения почерпнул от того много чего не только о философии, но и о южинцах, для косвенного причастия и понимания этой темы. так что думаю можно брать во внимание его суждения. ну там в принципе близко к тому о чем я уже писал, только более четко по философски)

а вот уже его большой стрим по Головину. но там ооочень много отвлечений на обсуждение других тем. тоже мб не безынтересно, но долго ) о всё подряд
пользователь в неизвестном состоянии. 
Ом Асато Ма...!: 

«Веди нас от ложного к Истинному,
от тьмы к Свету веди,
от смерти к Вечному,
ОМ Мир, Мир, Мир».

[ [[[[]]]spoiler
а если чо не так, то махапралайа.. Ом Намах Шивайа
Аватара пользователя
Hepri
Обратиться по никнейму
Фрактальный эльф
Сообщения: 1560
Зарегистрирован: 08 апр 2012, 14:00
Репутация: 610

Re: Е.В.Головин как психонавт

Сообщение Hepri »

 
StrangeAngeL писал(а): 09 ноя 2021, 13:57 я там когда писал в своем сообщении по Головину и южинцам что в совке не было никаких зачатков хиппи движений как на западе, то поспешил, это не вполне верно оказалось.
Были в СССР хиппи, немного, но были. Мне довелось познакомиться с одним ярким представителем движения, который начал хипповать в какие-то незапамятные времена, вроде бы в 70-е или 80-е. Зовут его Панкиш. Кроме того, что он был хиппи когда меня ещё не было, он интересен ещё и тем, что был первым в СССР, кто написал диссертацию по таро. Собственно, по этой теме мы и познакомились, я ходил на его лекции. В сети они, к сожалению, не выложены. Уникальный материал. Надеюсь, когда-нибудь он всё оцифрует и опубликует, там было много уникальных знаний. А вот его проект, там много всякого интересного: https://vk.com/club9713418

Быстрый ответ

Код подтверждения
Введите код в точности так, как вы его видите. Регистр символов не имеет значения.
Изменение регистра текста: 
   
Ответить

Вернуться в «Культура»